Сибирские огни, 1993, № 7-12

Он не понимал, куда шел после работы и что делал. Заглядывал в тихие, укромные подъезды, в открытые подвалы, словно готовился поселиться в них. Однажды он остановился и заглянул даже в щель под налични­ ком какого-то домишки на окраине города, в которую залетел воробей, даже в замочную скважину одинокого сарая, стремясь сжаться, стать никем и ничем. Он за­ бросил мольберт и краски; вся его жизнь стала сплош­ ным движением, сплошной ходьбой. Он не ездил. Как-то, зажатый в трамвае толпой, отыскивая свободное про­ странство хотя бы у потолка, он поднял глаза и над дверью прочитал: «Выхода нет», и принял надпись на свой счет — нет ему выхода из его беды! Нет! Он втя­ нул голову в плечи и, выбраъшись, выбросился на бли­ жайшей остановке. Перед ним стоял кошмар видений: распятый на кресте Христос и окровавленные куски мя­ са на рыночных прилавках, напомаженные женские губы и губы, разбитые в кровь, обнаженные ноги и что- то и цветущее и черное... И все это оглушительно-соч­ ное, яркое, неотвязное... Все виделось на одном хол­ сте, связанным одной идеей. — Дай копеечку,— останавливается напротив него Витя-дурачок и тем приводит его в чувство. — А? А-а... Художник лезет в карман и кладет на ладонь Вити три копейки, еще двушку и однешку. Витя пальцами и губами просит: «Дай закурить». «Нету»,— разводит ху­ дожник руками. Витя молча проходит мимо — он тихий, никогда ни с кем не спорит. Саша поворачивается и смотрит ему вслед. Ему хочется идти за Витей, самому стать дурачком и тоже жалостливо просить копеечку или по-Витиному свернуться калачиком где-нибудь в тупике на безлюдной улице или в подъезде, поджать к животу колени, укрыть лицо рукавом и закрыть глаза. И чтобы в самом деле не пойти за Витей, он зато­ ропился домой. Он шел и видел перед собой пол — твер­ дый, большой, холодный под диваном, кроватями, сто­ лом. Хотелось упасть на этот пол и зло от бессилия, по-волчьи завыть. И это был он, бывший солдат, смель­ чак, висевший на балконе, человек, заполненный душев­ ными силами, дававшими ему глубокий смысл жизни, как никому другому? Обладая всем этим, почему он все-таки в такой-то ситуации моментально переломился? Потом он не раз будет сам себе задавать этот вопрос. Но сейчас в его душе ожила надежда, что вот он при