Сибирские огни, 1993, № 7-12

стекла. Он едва не зашелся в крике обвинений всех в том, что они все видели в его с Ольгой жизни и не пре­ дотвратили трагедию! Тут же, не дожидаясь, когда рас­ командировка опустеет, он обалдело позвонил жене. Но говорить начал собранно: — Вот что, Ольга, жди меня на своей работе, я подъ­ еду, и мы вместе с тобой пойдем к вашему заведующему разбираться, кто из вас двоих врет. Он все еще на что-то надеялся. — Никуда я не пойду! — Не пойдешь? Как это не пойдешь? Значит... Если не пойдешь, я тебе... всю морду разобью. Так и знай! И ругаться вроде не хотел, стоя еще на перепутье, а слово сказал, второе добавил, а остальные с каких-то полок посыпались. Будто туго сжатая пружина вырва­ лась из каких-то зажимов и пошла-поехала все крушить. Разошелся, распалился он так, что сам кричал и через зло сам себе удивлялся: где, в каком закутке в нем таились такие безжалостные, дикие слова? А каждый произнесенный женой звук он тут же к ней и завора­ чивал, ослеплял, не давал опомниться. — Ты сам меня не слушал и тем самым заставил врать!— вдруг выкрикнула и Ольга.— Ты, ты, ты!.. — Ты, тварь, продаешь себя! — Ты сам тварь! Ты сам продаешь себя! Убеждаешь в одном, а поступаешь по-другому! — наконец ушла она из-под его словесного шквала и сама пошла на него а атаку. 16 Дома он ударил ее три раза. И почувствовал себя виноватым. И опустошенным. Однако, промаявшись без сна всю ночь, утром вне себя от ужаса и бессонной но­ чи пригрозил убить ее. И навсегда запомнил испуган­ ные глаза Звоночка. Придя с работы, он переоделся в свое застиранное трико. И из рабочего сразу превратился в домочадца. Это его всегда потрясало: только что был одним и вот на тебе — уже другой! Назад возврата нет! Хотя бы во времени. Все другое за какую-то минуту. Был вместе с коллективом, и вот ты один. Душа еще высоко наст­ роена на ту бурнук) ноту, а ты уже перерубил струны. Струны обмякли, скрутились в спирали, а звуки от них