Сибирские огни, 1993, № 7-12

Художник покачивался вместе с бегущим вдоль, каза­ лось, навечно затопленных половодьем снега безжизнен­ ных перелесков, берегов озерец и речушек поездом. По­ зади остался один потерянный мир, за окном возникал другой, впереди был третий, и он, отстраненный, расте­ рянный, вновь запечатанный вагонными стеклами, ка­ тился в этот третий, который покидал три неполные дня назад, мир. И не ждал от него тоже ничего родного и близкого. И потому мысли блуждали то вокруг жены и дочери, то пугливо замирали на его собственной жизни. И воспоминания о собственной жизни теперь по чуть- чуть брали верх, понемногу возвращали в былое, лич­ ное, наталкивали на какие-то подробности из нее. Вот двое разговаривают у какого-то первого его полотна и, видимо, не знают, что он, автор, напрягшись, стоит рядом. — Как-то ни на кого не похоже, необыкновенно. — Да, бьет по кумполу. — Алле-го-ри-я. — Самодеятельному художнику надо писать так, чтобы было все и всему массовому зрителю понятно. — А чем, на ваш взгляд, отличается профессионал от самодеятельщика? Принадлежностью к профессии? — Вот именно. У профессионала же обязательно поиск, новация и соответственно свой круг почитате­ лей — единомышленников, которые всегда в состоянии и обязательно тонко понять все движения его души и кисти. — ...простите, но, на мой взгляд, вы не очень пра­ вы,— вмешался третий.— Писать надо так, прав вот тот товарищ, чтобы сразу было все понятно, а остальное приложится. Картина — не кроссворд. — Но и не фотография, еще раз скажу, простите. — Кому не известно, что не фотография? Вот тоже мне Америку открыли. — Да, но Шишкин-то, Шишкин как писал? — Да что Шишкин, что Шишкин! Возьмите импрес­ сионистов... — Импрессионисты и Шишкин — тоже мне провели параллель... — Все грамотные, как погляжу, все ну, просто пупы земли. Но лично я уважаю этого автора, у него есть собственное мнение.