Сибирские огни, 1993, № 7-12

ка с Юркой, то, как сам недавно, в ноги Ольге. Он уже готов был сорвать стоп-кран, но, пробежав по вагону, не нашел его и обессиленно затих на верхней полке.’ Он смотрел в пространство через вставшее между ним и бесконечностью вагонное стекло и видел себя через отражения других вагонных полок, теряющимся в ухо­ дящих назад и остающихся без него полях, перелесках, дорогах, дымах. Все вновь двигалось, перестукивало на стыках, не останавливалось. Появлялось, едва проби­ ваясь сквозь прозрачный, холодно сверкающий снег, двигалось обратно, слева направо. Вечный двигатель. Вечный маятник. Отражение лица в стекле дробилось, множилось, и тогда он видел другие, живущие в про­ тивоположных концах этой дороги, лица, теряя свое. И его охватывало безразличие. Потом одновременно с индустриальными дымами и огнями в уже ночном небе Новокузнецка в нем возник­ нут видения новых людей. Подойдет к концу его горькая одиссея в ту жизнь, тот мир. Ольга и Звоночек станут призрачными, безнадежно потеряются, растворятся в пе­ реплетениях привокзальных, блистающих в темени, же­ лезнодорожных путей и проводов, дымов и зданий’ дру- того, крупного и тоже равнодушного к нему города. Сейчас же, между двумя городами, он вновь начи­ нает различать слабоватые оттенки красок, уже озабо­ ченно видит других, тех, кого знает по работе. Они, другие, теперь не в обезличивающих, про'пыленных спе­ цовках, а в нормальных человеческих одеждах — чис­ тых, проглаженных костюмах и красивых платьях. Все от этого хотя и какие-то пикантно-чужие, странноватые в заводской раскомандировке, сами от себя, таких, при­ смиревшие, не нужные ни ей, ни работе, но сердечно близкие ему, тогда совсем молодому, впечатлительному. Он вспомнил: идет собрание. Разговор о качестве конт­ роля за выплавкой и разливкой стали, И теперь в ухо­ дящем от его жены и дочери поезде он устало, отстра- ненно думал, что есть какая-то прочная взаимосвязь между ними, жизнью и разливкой стали на слитки. И чем-то еще. Чем-то еще. Чем же еще? Он перевел невидящие глаза на окно вагона, будто силясь заглянуть ими то ли за какие-то пределы, то ли внутрь себя. И увидел Таштагол, Ольгу, лампу в при­ гоне. Лампа находилась на переднем плане и засвечи­ вала, растворяла лицо Ольги, потому что не была, как тогда блеклой — внутри крупно горела белая, нежная