Сибирские огни, 1993, № 5-6

приблизился общий мир. Ку, ладно, хоть это. Ведь Вы постарае­ тесь повидать меня, когда вернетесь, даже если я буду не здесь? Свой след я постараюсь Вам оставить. Да хранит . Вас Господь, друг мой дорогой, и пусть он поможет Вам в наши тяжелые дни. Очень трудно, стараюсь быть занятой, как только могу, тогда как-то лучше все-таки. До свидания — если бы поскорей. Ата. [Япония], отель Атами 18 сентября [1918 г.] Милый, дорогой мой Александр Васильевич, вот я и в Атами. Вечер теплый и сверху сыплется что-то, а море шумит как-то мрачно — точно сосны при ветре. Сижу я одна, читать Дюма-отца как-то мне не хочется, что мне делать? Поставила с горя на стол добрый иконостас из Ваших фотографий, и вот снова Вам пишу — испытанное на долгой практике средство против впадания в чрез­ мерную мрачность. Голубчик мой Александр Васильевич, я боюсь, что мои письма немножко в стиле м[адемуазеф]ь Темлюковой, но Вы примите во внимание, что я до некоторой степени в одиночном заключении, т. ч., понятно, приходится говорить все больше о себе [...] Отель почти пустой, т. ч. встречена я была с энтузиазмом. Сов­ сем прохладно, да и дождь; сезон, видимо, кончается. Меня в от­ сутствии перевели в Вашу комнату, не знаю почему, т. к. № 8 стоит пустой. Верно решили, что будет с меня и маленькой койки. Я не протестую, все равно терраса в моем распоряжении и места довольно. Завтра утром Вы [будете] во Владивостоке. Милый мой дорогой, я знаю. Вам очень тяжело будет теперь и трудно, и это глупое письмо о крабах и креветках совсем не может соответст­ вовать, но Вы не будете сердиться за этот вздор, не правда Голубчик мой милый, до свиданьяпока. Пусть Господь Вас хра­ нит всегда на всех путях,,я же думаю о Вас и жду дня, когда опять увижу и поцелую Вас. Анна. г. Омск, Надеждинская, 18 14 февр[аля] 1919 г. Дорогой мой милый Александр Васильевич, какая, грусть! Мой хозяин умер вот уж второй день после долгой и тяжелой агония. Хоронить будут в. воскресенье Жаль и старика и хозяйку, у кото­ рой положительно не все дома, хотя она и бодрится. И вот, го­ лубчик мой, представьте себе мою комнату, покойника за стеной, вой ветра и дикий буран за о.кном. Такая вьюга, что я не дошла бы домой со службы, если бы добрый человек не подвез — ничего не видно, идти против ветра — воздух врезается в легкие, не дает вздохнуть. Домишко почти занесен снегом, окна залеплены, еще нет 5 [часов], а точно поздние сумерки. К тому же слышно, как за стеной кухарка по складам читает псалтырь над гробом. Уйти — нечего и думать высунуть нос на улицу. Я думаю: где Вы, уехали [ли] из Златоуста и если да, то на­ верно Ваш поезд стоит где-нибудь, остановленный заносами. И еще — что из-за этих заносов Вы можете пробыть в отъезде дольше, чем предполагали, и это очень мало мне нравится. За Вашим путешествием я слежу по газетам уже потому, что ■приходится сообщения о нем переводить спешным порядком для телеграмм, но, Александр Василь 1 евич милый, они очень мало го