Сибирские огни, 1993, № 1-2

Доверчиво, почти по-детски я перечитывал альбом, где весь Есенин в голубем да в золотом весеннем блеске. Ранимей не было певца, чем этот парень из Рязани е такими грустными глазами отчаянного сорванца. Спасибо вам за эту грусть его весны, его заката, за все, что он вместил когда-то в коротенькое слово — «Русь», Но я-то знаю, он не тот. Он был великим скандалистом. Уж никаким разбойным свистом он время наше не проймет. Безветрено. Почти что вертикально летит с дерев пожухлая листва. И вновь поэты кругло, обтекаемо нанизывают грустные слова. И мнится им: Есенин златокудрый им передаст и грусть и мастерство. А он не златокудрый был, а мудрый, он знал, что осень — только для него. РОМАШЕЧКА От земли ромашечка на вершок, золотой у старенькой посошок. Ты куда, пророчица, не спеши. Что со мною сбудется — расскажи. Ты куда, ромашечка, побрела! Нет тебе пристаниьца, нет угла. Только сказку вздумаю превозмочь- будто кто ромашечку гонит прочь. Осень правды просит. Осени несносен выдуманный праздник, солнцем залитой.