Сибирские огни, 1993, № 1-2

— Ну же, ребята, ну! — со слезами на глазах подбадриваю я малышей. А трактор опять разворачивается, опять опускает к воде раззявленный зев ковша. Для нового захода. Люди рыбачат. Человек — разумное существо. Каждая снасть по сезону, по водоему: тут — бредень, там сеть. В ти­ хой глубокой заводи — аммоналовая шашка. А по ле­ доставу, стало быть, лучшая снасть — КАСЕМЬСО- ТЫЙ, триста лошадиных сил. Наглотавшись камешков, чтобы не сносило течени­ ем, окуни, сороги, подъязки, _хариусы и судаки сби­ ваются в зимовальные ямы, стоят плотно, греясь друг о друга. Дремлют, дожидаясь весны, чтобы снова лю­ бить, жить, как предписано вечным законом бытия, позволившим дожить до наших дней древним поколе­ ниям живого. Опустошив мой омуток, КАСБьМЬСОТЫИ прямо речкой погнал вниз к другому омуту, что пониже. Так и зовется этот омут — Нижний. Летом он густо зарас­ тает камышом и рогозом; в Нижнем, наверное, тоже когда-то жили водяные девки-русалки, которые зама­ нивали молодых мужиков, чтобы защекотать. Трактор вымахнул на тот берег и, замерев перед омутом с низко опущенным ковшом-рылом, стал Изда­ ли похож на огромного носорога, Спятившись для разбега, яростно врубается в камыши. Вурун воды вы­ ше кабины; река под тяжестью чудища проседает, бро­ сается вслед за огромными колесами, выплескивается на берег вместо со всем, что в ней жило, дышало, трепетало. Улов на Нижнем богатый; трактористы ведро за ведром ссыпают добычу в высокий целлофановый ме­ шок. Набив один, начинают другой. Присев на корточки, я тоже собираю, что еще жи* во, бьется, шевелит жабрами, что пытается ползти к воде. Крошка-хариус, увидев меня, начинает отчаянно биться. До уреза воды ему остается немного, но ужо иссякают силенки, и все слабее, слабее трепещет хво­ стик-вилочка. — Ну же, ну! — говорю я, помогая рыбешке, уже примерзшей животиком ко льдинке. Остановившись у меня за спиной, трактористы лю­ бопытствуют, что я такое делаю.