Сибирские огни, 1992, № 2

й у тех, кто рядом с ним, а еше у тех, с другой сто­ роны, кого не знал, но кто тоже были русские люди, заканчивается, не хотел, чтоб число убитых по его приказу на бессмысленной и жестокой войне увеличи­ лось. Комдив избегал столкновений с белым войском и досадовал, когда само войско ощетинивалось и де­ лало вид, что готово сразиться. В эти минуты он по­ долгу думал о генерале, что с ним и отчего отошел от управления войском, которое нынче так суетливо и упрямо?.. Он силился ответить, но не умел, и по- прежнему шел за белыми частями и, точно зверь, преследующий добычу, был осторожен и ловок, мас­ терски маневрировал на глазах у неприятеля, вызы­ вая в его стане растерянность и безысходность, и столь же мастерски избегал боя, когда во вражеском стане, как бы с отчаянья, вдруг все начинало дви­ гаться. Комдив был так увлечен раздумьями, относящи­ мися к положению белого войска и своей дивизии, что совершенно позабыл о Гринине и мало интересовался тем, как тот живет-может, управился ли с душевной колготою, о чем комдив знал и хотел бы, чтоб это про­ изошло как можно скорее, однако ж и торопить Гри­ нина тоже не имел желания, думая, что тот сам дол­ жен отыскать в себе силы одолеть неладное, душев­ ное и снова стать прежним в своем отношении к делу. Уж когда случится трагедия, комдив мысленно спро­ сит, правильно ли поступал, предоставляя Гринина себе, может, надо было решительно повлиять на него? Впрочем, и тогда не в силах сообразить, как, каким образом мог это сделать, чтоб не обидеть Гринина и подвигнуть к жизни, что ему опостылела. И часто на память комдиву будет приходить разговор с Грини­ ным незадолго до его гибели, точнее, не разговор, уж и не помнит, с какой интонацией произнес покойный те или иные слова, сами слова про войну, что все не кончится, про собственное чувство вины перед павши­ ми, вполне осязаемое им, а не так, как у комдива, и он порой задумывался о своей вине, но она, хотя и беспокоила, не имела конкретных очертаний и не ка­ залась принадлежащей ему одному, а предназнача­ лась для всех сразу... В том-то и дело, что для всех сразу, не как у Гринина! Больно и трудно было гля­ деть ему в глаза, слушать и не уметь ответить, а по­ том, узнав о его смерти, о смерти человека, близкого по духу, ощутить на сердце пустоту и не знать, чем