Сибирские огни, 1992, № 2

никакого. Да пошто б забижать их Господу нашему, владыке небесному?.. Дарья нынче не в себе, рыжеволосая, исхудавшая так, что курмушка, прежде туго облегавшая тело, бол­ талась, шла она меж людей, свято оберегая малых де­ ток, нашептывая им про землю райскую, о которой слышала и сейчас же поверила, что всевышний не за­ памятует об них, грешных, отринутых, проклинаемых по всей русской земле, как будто велико повинны они, а повинны ли? — кто скажет. Иль есть она, на божьих весах взвешенная, впереди потерявшей изна­ чальный лик толпы бредущая и тягостная для каж­ дого сердца вина людская?.. Да что же она такое, даоб за нее принимать муки нездешние?.. Шла Дарья, ни про что другое не ведая, только про детишек, изредка останавливаясь, чтоб покор­ мить их и самой поесть, когда рядом Иван принудит взять в руки ломоток черного хлеба. Случалось, по­ долгу смотрела Дарья на мужа, как бы не узнавая. В такие минуты Дымов пугался, спрашивал, что с нею?.. — и она отвечала не сразу. — Чудное зрится, Иванушка, — говорила, роняя на землю слова чеканные. — Будто уж нету походу, что из всех из нас душу вынул, а есть другое... ласко­ вое, будто уж мы за Байкалом, на земле благостной, и я тамокось с Петюнькою и Грищухою, а тебя нету, и никто не скажет, куды подевавси?.. Я хочу запла­ кать, пойти искать, но, о. Господи, сама себя не пу­ щаю... Нету желания тащиться лесами да степью, и все тут. Вот и стою в сомнении. Слышь, Иванушка, уж ты не люб мне, иль как?.. Помолчать бы про это, мучающее, да не хочет, точно бы желая сравняться с ним: коль мне больно, так пущай и ему станет больно. А если б он сказал, что и без того ему больно, не поверила бы, думая, что сама вся словно бы из муки мученической, и уж ни­ чего нету в ней, кроме нечеловеческой муки. Но он не говорил, как тяжело ему, понимая, что Дарье еще тя­ желее и, придя в обоз, обычно шел рядом с нею и ча­ ще молчал, не умея облегчить ее муку. А однажды потянулся к двойняшкам, благо, Дарья не отстрани­ лась, погладил Петюньку, но только прикоснулся к Грищухе, как тотчас отступил в страхе. Дарья зло по­ смотрела на него: