Сибирские огни, 1992, № 2

«Социальные идеи», которые мыслились, как деятельйая альтерна­ тива бездеятельной проповеди, эти идеи, выраженные в своей край­ ней форме, довели Россию до отчаянья. Предупреждения не были услышаны. Стране понадобилось бро­ ситься в омут социальных преобразований, которые в теории обеща­ ли, забывая про немеханистичность, неразгаданность человека, столь скорое и столь безусловное решение вековых проблем; стране пона­ добилось испытать на себе, болью и кровью своего народа, последст­ вия этих преобразований, чтобы понять всю безнадежность, безвы- ходность мира распоясавшихся «социальных идей». Теперь-то ясно — в этом мире полно и счастливо (даже зная, что секира занесена и над его головой) живет только фанатик. Мир не может быть миром фанатиков, нормальный человек не может быть фанатиком, и нор­ мальный человек умирает, не умея лгать, не умея жить придуманны­ ми идеями. Или его уничтожают, потому что он мешает фанатикам, не укладывается в их стройные схемы. Есть критическая масса духовной культуры и социального благо­ получия, обеспечивающая защиту общества от аргессии «социальных идей». Нам, увы, до этой массы ох как далеко. Потому-то тревогой пронизана сегодня наша жизнь. Старые вопросы — они и новые вопросы, и на них нужно отве­ чать. Виктор Шкловский, находясь уже в преклонном возрасте, напи­ сал: «Мертвые души» не дописаны потому, что их нельзя было во­ скресить» («Энергия заблуждения»). Шкловский хорошо понял от­ чаянье Гоголя, но не захотел принять гоголевский мир целиком. Это его утверждение очень спокойное и очень грустное. В старости безна­ дежность часто бывает спокойной, будто бы мудрой жизнь прожи­ та, многое высказано и сил бороться больше нет, ведь все равно ни­ чего не изменишь. У Шкловского нет распутья, нет вопросов, на ко­ торые еще предстоит ответить, у него есть единственная и невыноси­ мо прямая дорога — в никуда. Но как быть с надеждой? Старые и умные люди тоже иногда ошибаются. Все-таки. «Куда ж нам плыть?..», обращенное к самим себе, и «Русь, куда ж несешься ты?..», обращенное к Отечеству, из нас да из своего запутанного прошлого состоящему, это две стороны одной ме­ дали, это один решающий вопрос, ответ на который есть наше буду­ щее. ■ Когда-то мы поумнеем и захотим жить достойно. Теперь вот поговаривают, что Гоголь был ясновидц'ем. Раньше похожее всюду твердили о Белинском. Как-то мы все из одной край­ ности — да в другую. Метод ниспровержения одних и возвеличивания других — не­ правильный метод. Мир многообразен и целен в этом многообразии. Может показаться, чГо Белинский — заблуждавшийся (впрочем, искренне) и слишком прямолинейный, поверхностный человек, а Го­ голь — добрый, религиозный и дальновидный. Это будет данью тра­ диции черно-белого изображения мира, то есть ложью. Белинский — явление практически без подтекста, его всегда не­ трудно разложить по полочкам: вот здесь он был прав, а вот здесь ошибался, история доказала это. Но этим он и симпатичен. Понят­ ностью своей. Как бес из гоголевских «Вечеров на хуторе близ Ди- каньки». И это тема исчерпаемая, она уже исчерпана, она уже есть прошлое, которое, даст Бог, не возвратится к нам — нужно лишь знать, никогда не забывать его. История еще ничего не доказала о Гоголе.