Сибирские огни, 1992, № 2

ничений для них нет, они более логичны и последовательны, нежели их учителя. И вот мыслящая интеллигенция сидит по уютным кабинетам, вы­ думывает «социальные идеи», под шампанское обсуждает их в кругу своих единомышленников, упивается собственным гуманизмом, а когда в дело вступают Смердяковы и течет первая кровь, а потом вторая, тысячная, интеллигенция страшно пугается, паникует от бес­ силия остановить разрушительный процесс, который сама же вызва­ ла, и недоумевает — да что же вы делаете? да при чем здесь мы? мы ведь только думали, размышляли, хотели хорошего, и ничего больше!! Белинский был, в сущности, счастливейшим человеком, он не уви­ дел революционной практики. Но как же он при своих взглядах и надеждах должен был отнес­ тись к «Выбранным местам из переписки с друзьями» Гоголя, опуб­ ликованным в начале 1847 года? Ведь «социальные идеи» предпола­ гали и определенный взгляд на литературу. Взгляд на нее как, вооб­ ще говоря, на «партийную» литературу. Именно этот взгляд продик­ товал Белинскому отношение к первому тому «Мертвых душ». Ему не было дела до того, что думает сам Гоголь о будущем своей эпо­ пеи, какие выходы из неправильности современного общества грезят­ ся ему. Гоголь для Белинского великий реалист, и «Мертвые души», прежде всего, художественно верное изображение русской действи­ тельности, а коль художественно верное, то и никаких выводов из романа, кроме сугубо обличающих, пытаться делать не должно. То есть в рамках концепции Белинского, объективно Гоголь служил де­ лу политического пробуждения общества, будил совесть, поднимал мыслящих людей на борьбу с деспотией. Что же до субъективных надежд и прозрений автора, то в силу своей «реакционности» они никому не интересны. Художественный талант объективен, он умнее человека, им обладающего, и славу Богу, — считал Белинский. По­ являлось «гоголевское направление» в русской литературе, сформу­ лированное Белинским очень узко и тенденциозно. Там было все больше про служение общественным интересам, понимаемым в ре­ волюционном духе. П. Анненков вспоминал о Белинском: «Он не уставал указывать правильные отношения к ней (поэме «Мертвые души». — А. П.) и устно и печатно, приглашая при всяком случае и слушателей и читателей своих подумать, но подумать иск­ ренно и серьезно о вопросе, почему являются на Руси типы такого безобразия, какие выведены в поэме, почему могут совершаться на Руси такие невероятные события, к аш е в ней рассказаны; почему могут существовать на Руси, не приводя никого в ужас, такие речи, мнения, взгляды, какие переданы в ней. Белинский думал, что добросовестный ответ на вопрос может сде­ латься для человека, добывшего его, программой деятельности на остальную жизнь...» Весьма логично. Белинский только не предполагал, что добросове­ стные ответы на один и тот же вопрос «почему? могут оказаться диаметрально противоположными, и это зависит от множества при­ чин. Люди вообще при нормальных условиях не желают ходить в колонне, им очень не по душе всякое давление, диктат, и поэтому чего только им не приходится выслушивать от «идеологов», негодую- ьцих на реакционность и общественную тупость тех, кого они возна­ мерились привести в выдуманное счастье. Нетерпение и нетерпимость — в крови у «идеологов», и это ясно по страсти, с которой набросил