Сибирские огни, 1992, № 2

суд-о.чного характера (П. В. Анненьсов). Очень знакомый путь, не правда ли? Он оказался пророческим и теперь вызывает позднее и бессильное сожаление. Когда по этому пути бродит один человек, не­ сколько, это нестрашно. Но когда на этот путь становится огромная страна... «И мальчики кровавые в глазах»... Эволюционная лестница уже не удовлетворяла. Методы предпола­ гаемого революционного скачка прояснялись. Ведь народ русский так косен, так неповоротлив, так не понимает, как ему следует очень быстро шагнуть в прекрасное будущее. И все это под нетерпеливый стук горячего, сострадательного сердца, из самых благих намерении... Благими намерениями, как известно, вымощена дорога в ад. Сплош­ ная путаница, но, на поверхностный взгляд, все очень логично. Белинский пишет Боткину в 1841—1842 годах; «...честь имею донести Вам, что если бы мне и удалось влезть на верхнюю ступень лестницы развития — я и там бы попросил Вас от­ дать мне отчет во всех жертвах условий жизни и истории, во всех жертвах случайностей, суеверия, инквизиции, Филиппа П и пр., и пр.: иначе я с верхней ступени бросаюсь вниз головой». «...И это сделается чрез социальность. И потому нет ничего выше и благороднее, как способствовать ее развитию и ходу. Но смешно и думать, что это может сделаться само собою, временем, без на­ сильственных переворотов, без крови. Люди так глупы, что их на­ сильно надо вести к. счастью. Да и что кровь тысячей в сравнении с унижением и страданием миллионов». «...Тут нечего объяснять: дело ясно, что Робеспьер был не ограни­ ченный человек, не интриган, не злодей, не ритор и что тысячелетнее царство Божие утвердится на земле не сладенькими и восторженны­ ми фразами идеальной и прекраснодушной Жиронды, а террористами — обоюдоострым мечом слова и дела Робеспьеров и Сен-Жюстов». Белинский откровенничает в узком кругу, собравшемся у Панаева: «Прежде нам была нужна палка Петра Великого < ...> , чтобы дать нам хоть подобие человеческое; теперь нам надо пройти сквозь тер­ рор, чтобы сделаться людьми в полном и благородном значении это­ го слова. Нашего брата славянина не скоро пробудишь к сознанию. Известное дело— покуда гром не грянет, мужик не перекрестится. Нет, господа, что бы вы ни толковали, а мать святая гильотина — хорошая вещь!» В своем знаменитом зальцбруннском письме к Гоголю (1847 г.) Белинский более осторожен, он все-таки понимает, к кому обращает­ ся: «Ей (России. — А. П.) нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробужде­ ние в народе чувства человеческого достоинства, столько веьсов поте­ рянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по воз­ можности, их выполнение». Здесь все недоговорено, но, в принципе, подразумевается. Подразумевается, что и достоинство, и законы при нынешнем режиме недостижимы, то есть нужно менять условия, менять их насильно, проливая кровь тысячей во имя будущего благо­ денствия миллионов, А «наивный», религиозный Гоголь, набрасывая черновик ответного послания, не понимает недоговоренности, все вы­ спрашивает, пытаясь разглядеть Белинского до коьща: «Вы говори­ те, что спасенье России в европейской цивилизации. Но какое это бес­ предельное и безграничное слово. Хоть бы вы определили, что такое нужно разуметь под именем европейской цивилизации, которое бес­ смысленно повторяют все», — и все никак не возьмет в толк, что речь идет о малом — о принесении человеческих жертв на алтарь