Сибирские огни, 1992, № 2

няк, мой знакомый заметил: «Ты знаешь, этот дворец — бывшие хоромы Клюева. Говорят, его апартаменты не уступали елисеев­ ским, Жил как князь, а наряжался в поддевку и мужицкую косо­ воротку». , , , ^ Клюев действительно жил некогда и довольно длительно в ука­ занном доме, но и только. Все остальное — легенда, расцвеченная молвой. Как рассказывала мать, поэт занимал в этом здании не­ большую квартиру, которая битком была забита книгами, рукопи­ сями, мебель же, бытовой инвентарь были очень Скромны. Была на самом деле уникальная и значительная коллекция церковной жи­ вописи и принадлежностей культа, но, как говорил сам хозяин квартиры, большинство этих дорогих ему предметов собрано им на Севере, в скитах или монастырях, частично принадлежало его ма­ тери. Не так давно, познакомившись с ленинградскими «клюеведами», братом народного художника РСФСР А. Н. Яр-Кравченко, Б. Н. Кравченко и старшим научным сотрудником Пушкинского Дома, кандидатом филологических наук А. И. Михайловым, я получи.л дополнительные сведения,, ограничивающие пресловутую фантазию. Да, действительно, как подтверждал и сам Клюев, он постоянно снимал квартиру в доме № 45 по улице Герцена (б. Большой Мор­ ской). Но эта квартира, № 8, находилась не в главном здании, а во флигеле. В ней была всего одна жилая комната, она и столо­ вая, и кабинет, и спальня. Причиной же легенды стал тот факт, что сам особняк, поразивший воображение моего знакомого, при­ надлежал до революции князю Мещерскому, ученому, меценату, работавшему после Октября в Академии художеств. Жил он в это время уже где-то на Васильевском острове, после убийства С. М. Кирова, как сообщалось в печати, был расстрелян в числе «актив­ ных участников» мнимого заговора. О скромных бытовых запросах Клюева свидетельствует и Н. Ф. Христофорова-Садомова, ленинградская певица и вокальный педа­ гог, один из смелых и постоянных корреспондентов поэта в его си­ бирской ссылке. По просьбе знакомой в 1931—1932 годах она при­ ютила у себя Н. А. Клюева на время обмена им ленинградской ком­ наты на московскую. Христофорова-Садомова отмечает, что «Ник. Алекс, был нетребовательным гостем: для него ценнее всего была тишина, чтобы он мог углубляться в свое сокровенное творческое состояние...» Далее-хозяйка временного приюта поэта, снова повто­ ряет: «Что касается его жизненного уклада, то надо сказать: про­ стота была особою его чертою. Он довольствовался самым необхо­ димым». С любовью выписан и внешний облик поэта. Это — чисто русский человек, со светлым лицом, шатен, с небольшой бородой, голубыми глазами, волосы полудлинные, руки красивые с тонкими пальцами. •Движения сдержанные, во всем характере некоторая медлительность; чувствуя к себе внимание, он становился родствен­ но доверчивым, исчезала его обычная замкнутость. Какая разница в обрисовке одного и того же человека, если вспомнить хотя бы воспоминания подруги Е. Есениной А. Н. Назаровой, видевшей однажды Клюева во время его приезда в Москву, в гости к Есени­ ну: «Я увидела сытое, самодовольное и какое-то наглэ-услужливое Лицо», напоминающее «дьячка великим постом». Таковы объектив­ ность и предвзятость, стремление понять человека и тенденциоз­ ность, запрограммированная недоброжелательность! Но мифы и легенды рассеиваются и предстает перед нами со­ всем не «пряничный мужик» из салона Мережковских, не молодой денли из Отель де Франс, а прямой наследник мужицких бунтарей,