Сибирские огни, 1992, № 2

царевич больной были, хлопали. Запомнил я глаза мальчишки-ца­ ревича; так они меня и до сих пор, когда ночью не спится, как стрелой пронзают. Тяжко, братец, тяжко, вся в крови рубашка. Клюев погладил ладонью по журнальному листу, вздохнул, рас­ сматривая пожелтевшие фотографии: — Давно ли всех живыми вядел... Теперь я понимаю, что разговор не зря зашел об убитых в Ека­ теринбурге членах царской семьи. В «крови рубаха» была в те го­ ды не только у бывшей знати, дворян и духовенства, но и у про­ стого мужика, строки сочувствия к которому рождались в то вре­ мя у поэта: ...Беломорский смерть-канал. Его Акимущка копал, С Ветлуги Пров да тетка Фекла. Великороссия промокла Под красным ливнем до костей... Не случайно вскоре, после своего ареста в Москве, на Лубянке Николаи Алексеевич твердо и убежденно, зная последствия столь смелых суждений, заявлял с гибельной правдивостью самосожжен- ца: «.^ту политику... я рассматриваю как насилие государства над народом, истекающим кровью и огненной болью». Уже в это время поэт гениально предвидел, к чему ведут без­ думное разорение деревни, хищническое надругательство над приро- К нам вести горькие пришли, . Что зыбь Арала в мертвой тине, Что редки аисты на Украине, Моздокские не звонки ковыли. Но это теперь мы все так хорошо понимаем и оцениваем Гог- д'а поэт был почти один, его преследовали не только бдительные «зобатые вороны», но и томило чувство изоляции, одиночества. «Роженое дитятко» Сереженька уехал в столицу, алчет славы, там и Клычков, а в Питере кто? Тихонов раньше льнул, а теперь сторо­ нится, боится в Союзе писателей руку пожать, Прокофьев «под Клюева» ладожские вирши сочиняет, а тоже не признает, как учи- теля,--чекист! Рождественский сам из поповского рода, акмеист чистой В 01 ДЫ, а мнит себя «красным бардом». Кто еще? Да больше и нет никого: впрочем, как же, а царственная Ахматова, замкну­ тая, как и он, ржавым «заклятым замко|М» отчуждения. А ведь давно ли его хвалили и Блок, и Бркюов, сам Луначарский распоря­ дился издать Б пору лихолетья и разрухи два тома его «Песно- слова». Остается теперь ходить по добрым людям да стихи по застоль­ ям читать; спасибо еще, что не перевелись ценители его словесного искусства. А у Ивана Петровича, Кати можно просто, по-домаш­ нему отдохнуть, на вечер-другой сбросить тяготу назойливых за ­ бот, Здесь он свой, родной человек. Член маленькой, но теплой, дружеской компании. Приятно быть и среди молодежи, она без предрассудков: и Борис, и Леонид, и Миша Макаров, ярый фило- новец, да и с детишками можно позабавиться, крестнику, озорнику, нос вытереть, пряник подарить или глиняный свисток, кото,рыми торгуют гончары с лодок на Фонтанке. Только крестник вроде ка­ кой-то дичок, или. заносчив, или стеснителен очень.