Сибирские огни, 1992, № 2

Первый раз я был арестован в 1963 году по статье за антисовет­ скую пропаганду. Пропаганда эта заключалась в том, что мы, не­ сколько студентов, создали литературное общество молодежи (ЛОМ). Читали, спорили, наивно полагали, что все наши беды про­ исходят оттого, что совершается «отступление от истинного марк­ сизма». Это оказалось вполне достаточным для ареста. Меня исклю­ чили из комсомола, из университета, но, из тюрьмы вскоре выпусти­ ли. Дальше было участие в политических процессах, в демократиче­ ском движении, говоря иными словами, мы боролись за то, о чем се­ годня толкуют на в-сех перекрестках. Последовал второй арест и по той же самой статье, за антисоветскую деятельность, меня осудили на семь лет. Благодаря этим преследованиям во мне произошел внут­ ренний перелом. Опыт духовной жизни становился для меня все важ ­ нее. Я стал интересоваться индуизмом, мусульманством и постепенно нащупывал дорогу к православию.- И вот какая интересная законо­ мерность: чем ближе я подступал к религии, тем дальше, теряя пер­ востепенное значение, отходила от меня политика. Я начинал осозна­ вать, что всякая политика — дело временное, а Истина — вечна. Сказались, конечно, и мои встречи с самыми разными людьми, кото­ рые оставили немалый след в моей жизни. Один из них — профессор нашего университета Николай Петрович Соколов, ныне уже покой­ ный. Он закончил в свое время Санкт-Петербургский университет и вел у нас курс научного атеизма. Но вел весьма своеобразно, требо­ вал, чтобы на столе перед каждым студентом лежали Евангелие, Библия, чтобы мы могли читать, могли понимать и могли что-то го­ ворить о Священном Писании. Я не думаю, что он был верующим (когда-то состоял в партии эсеров), но и атеистом, во всяком случае, он тоже не был. Маленькое зернышко, которое он заложил, помогло мне увидеть духовные ценности православного,'отеческого понимания религиозного смысла жизни. Когда меня арестовали во второй раз, я уже считал себя православным, постоянно посещал храм. Попав в тюрьму, а затем в лагерь, я встретился с массой самого разного рода политических и религиозных взглядов, начиная от лево­ го или правого, марксизма, национал-социализма, монархизма и до различных религиозных сектантских направлений. Но выбор мой, единственно верный, был уже сделан. Мы, православные, постоянно собирались в лагере, молились, даж е праздновали праздники _(напри- мер. Рождество и Пасху). Собираться нам было запрещено,* стоять на одном месте группой тоже не разрешалось, поэтому мы ходили и на ходу молились. К слову сказать, в тюрьме было такое поверье, что Господь не оставляет эти страшные места своим покровом и по­ сылает священника. Насколько я помню, в лагере всегда находился какой-то священник. По разным причинам они туда попадали, но тем не менее всегда существовало духовное окормление, и совершалась исповедь, творилась молитва, ' Как я истово молился в лагере! После этого я уже двенадцать лет священник русской Православной Церкви, но я, к сожалению, не мо 1 -у сказать, что у меня сейчас такое же молитвенное состояние, ка­ кое я пережил там. Наверное, это легко объяснить суровыми усло­ виями, они всегда вызывают особое духовное состояние, помогают обращаться к истинному свету, к той благости, которую дает Христос. Матушка моя, оставшаяся с двумя детьми, претерпела тоже не­ мало. Когда я был в лагере, у меня умер сын. И вот матушка моя, встречая бывших заключенных, еще из сталинских лагерей, рассказы­ вая о том. что муж ее в лагере, нередко слышала вопрос: «А он ве