Сибирские огни, 1992, № 2

Шить ее. Да и вряд ли тогда понял бы что-то, еса!й й нынче само приближение к осознанию собственной сути казалось если и благом, то уж очень отдаленным от него, посреди суеты и разных дел вдруг останавли­ вался, безвольно опустив руки, обожженный промель­ кнувшею мыслью: а что, как не удастся приближе­ ние?.. Иль не обеднеет тогда душа?.. То-то и оно, что обеднеет и многое пройдет мимо, точь-в-точь как про­ ходит мимо нынче обитающее посреди деревьев, все, что поскрипывает и постанывает... Комиссар шел в тени деревьев, дальше и дальше уходя от таежной деревушки о семи дворах, где нача­ ла скапливаться дивизия. Нынче ему мнилось, что все эти годы ждал от людей понимания себя, а еще понимания того, чему служит верой и правдой, а еше жалости, но так получалось, что ни того, ни другого, ни третьего не умел найти. Огорчался, мысленно спра­ шивал, что творится с людьми, пошто все они упрямы и ничего знать не хотят, кроме идеи, которой служат. Это чаще случалось в те минуты, когда оставался один и уж никто не мог помешать мыслям. Они при­ ходили, и скоро все в нем оказывалось подчинено им, настырным и дерзким и уж говорящим совсем не об этом — о другом... Вдруг открывалось, что мир добр, славен и нету в нем ярости, и он, комиссар, любимый всеми, идет по доброму, славному миру и расклани­ вается, встречает в лицах приветливую улыбку и по­ нимание собственной сути. Ах, как придано — чув­ ствовать себя в тесном единении с людьми! Ты словно бы раздвигаешься в себе и уж не есть лишь ты, а еще и то, что живет в близких, нечто от нежности, тем более удивительной, что пришла на смену вселенской лютости, про которую не должно бы помнить и все-та­ ки помнится. Неужто и в самом деле исчезла лютость и люди запамятовали о ней и посмотрели друг на дру­ га с недоумением: иль впрямь с нами было, иль по­ мстилось, что было?.. Если бы так! Комиссар замедлил шаг, усмехнулся, и это была горькая усмешка. Никто не знал про то, что на сердце у комиссара бывает смутно, он и сам прежде не дога­ дывался, жил единой со всеми надеждой, полагал только ее достойною уважения. Но нынче думал иначе, тесно стало в прежних рамках, он раздвинул их, не больно-то желая этого, а раздвинув, увидел такое, что 14