Сибирские огни, 1992, № 2

комдив сам заговорил о жестокости на войне, и в его голосе было сомнение и легкая, едва обозначенная растерянность. Это заставило Гринина сказать о са­ рае, где лежали несчастные. — Отчего же они офицера-то не похоронили?.. — спросил комдив. — Так чтоб показать, думаю, что в отместку, — сказал Гринин с досадой, удивляясь, что комдив’ не сознает очевидного. — Вы, значит, нашего замучили, мы — вашего... Они даже записку подкинули. В руке мы нашли ее у солдатика... Комдив вздохнул и вышел из сарая. Гринин наме­ ревался последовать за ним, но в последний момент передумал, сделалось неспокойно. Непокой не удивил, смутило другое, что пришел нынче днем, обычно му­ чал ночами, накатывал, знобянщй, настырный, и часу не проходило, как все помутнялось в Гринине и ниче­ го уж нельзя было сказать о том, что он есть на самом деле. Это тревожило. Часто посреди ночи, где б ни прилег: в бревенчатой ли избе, в землянке ли, у по- ходно^ьо ли костра, — просыпался и, точно зверь, учу­ явший неладное, затравленно озирался, не в силах по­ нять, отчего так толкается сердце? Первые минуты после неспокойного, хотя и без сновидений, сна были худшие в жизни. В такие минуты перед глазами воз­ никало одно и то же: убитый пулеметчик, что, не об­ ращая внимания на поразившие раны, силился под­ няться с земли и не мог, и тянул к нему руки. Гринин хотел бы помочь, но что-то мешало, точно меж ними витал дух, и был дух силен и дерзок, ему ничего не стоило оттеснить Гринина. Ах, ты, господи, отчего мне не дозволяется по­ мочь раненому? — говорил Гринин и оглядывался, однако ж никого не замечал, как бы отодвинутый не­ чистой силой, наблюдал лишь убитого им человека, что смотрел с мольбой, но не теплою и живою, а слов­ но бы захолодавшей. Так он и пребывал минуту-дру- гую, отгороженный от остального мира, подле убито­ го, в негреющем соседстве с ним, пока мучительное соседство не обрывалось бесцеремонным вмешатель­ ством, впору было обидеться, и он с удовольствием обиделся бы, когда б не понимал, что это для него благо. Он солдат и привык видеть смерть и не удивляться ей, как не удивляться тому, что, случается, и сам не