Сибирские огни, 1992, № 1

Офицер разуверился во всем, ему не хотелось жить, и он перерезал себе вену, поручик Милютин разбил в кровь руки, стуча в обилую железом дверь камеры и требуя тюремного врача или, на худой ко­ нец, санитара, но так никто и не появился. Когда же попытался заглянуть в узкое, обнесенное решеткою, оконце камеры, раздался выстрел и пуля обожгла волосы. Уже потом поручик узнал, что это был не еди­ ничный выстрел, казаки на потеху себе часто стреля­ ли по окнам. Милютин до утра просидел возле офицера из кор­ пуса генерала Гоппеля и слушал слабеющий голос, не умея помочь и от своего неумения мучаясь ужас­ но. В камере были еше люди, но они не обращали на них никакого внимания, жили своею болью, она от­ четливо виделась в лицах, в глазах, устремленных бог весть куда, но только не на того, кто рядом. Ка­ жется, тогда впервые Милютин понял, что всяк на земле существует сам по себе и то, что хотя бы на время способно объединить людей, есть привнесенное извне. Он понял и удивился, что понял так поздно. Мог бы, кажется, догадаться и раньше, еще на той войне, когда сидел во фронтовых окопах и терпеливо дожидался смерти. Теперь-то знает, что только тем и жил, а все другие чувства были подчинены одному — ожиданию смерти. Те же самое ожидание замечал и в солдатах, что по его приказу готовились пойти впе­ ред, под пули. Это было единение, которое не радова­ ло, но существовало и уравнивало людей, от старше­ го чином офицера до подносчика снарядов. Однако стоило отойти в тыл, на переформирование, как еди­ нение рушилось, и люди делались такими, какими были бы, если бы не война... Офицер из корпуса Гоппеля к утру скончался, но Милютин не сразу заметил, с неослабным вниманием, на которое нынче был способен, наблюдал за теми, кто сидел в камере, и едва ли не с удовлетворением отыскивал в их лицах обшее для всех страдальческое выражение и думал, что этого не было бы, если б лю­ ди находились в привычной для себя обстановке, а не в ненавистной камере. Он думал так и видел в случившемся с людьми в камере закономерность... — А барин-то помер, —• сказал худотелый мужи­ чок в лаптях на босу ногу и в драном армячке и низ­ ко склонился над офицером, перерезавшим себе ве