Сибирские огни, 1992, № 1

— Хорош орать! Ты!! Родителей Кошкин оставляет у кабинета на стульях, а сыночка просит присесть к столу для ведения допроса. — Ну подумал ты, Вова, — начинает Кошкин новую волынку — как ты дошел до жизни такой? неохотой*^^^'^*^^^*’*^^'™ У*®’~ Вова с трудно преодолеваемой Кошкин листает бумажки, заведенные на Вову. — Почему не работаешь пять месяцев? Отдыхаю после армии, — гордовато задирает Вова птичье ли­ цо с перебитым носом. Голос у него тоже аденоидный, небрежный, современный, несмотря на всю Вовину расхристанную неуклюжесть. — Один живешь? С родителями? — Один. Озабоченные благополучием сына родители выделили этому... хмырю однокомнатную квартиру, а живут где-то отдельно или как- то еще. — Они там прописаны, а я здесь, — поясняет Вова. Он, разумеется, ритуально предупреждается — за дачу ложных показаний... Хотя, как я успел понять, это больше такая игра. Внача­ ле все врут и дают ложные показания, а потом это как бы прощается за их честные и принципиальные показания в дальнейшем. Что же касается легенды про «навешиванье дел», то такие, как Кошкин (я это точно теперь знаю), «навешивать» не будут, но— и тут я прошу внимания — тому же Дмитрию Анатольевичу Кошкину отчасти вы­ годна сия легенда. Пусть думают, пускай, сволочи, боятся! Вова этот не страшен, что и говорить. Обыкновенный нескладеха- оболтус. Ему и хочется грешить-то, да сноровки нету. — Свету-то знаешь? — спрашивает как бы запросто Кошкин. — Откуда?! Первый раз видел. — С кем пил-то? — С другом. — С другом, с другом, — стучит задником ручки по столу Кош­ кин. — С дру-га-ном! Фамилия его как? — Агадышев Константин, — теперь-то после выкриков матери спокойно сообщает фамилию Вова. — А третий кто? Вова называет и третьего. Зовут Гена. — Пили-то где? — У меня попили. Пива. — Литров сорок? — усмехается Кошкин. — Какие сорок! — притворно возражает простодырый всклоко­ ченный подельщик Костика Вова. — Литров десять разве. — Водочкой-то разбавляли? — не забывает прощупать и тут хит­ рый Кошкин. — Ниче не разбавляли! — Бдит на страже и Вова. — Не дотьли даже. Когда разговор доползает до центрального эпизода, Вова пожима­ ет кургузыми своим плечами: — Я так понял, что она не против. Я ее спросил, что подруге пе­ редать, а она — пусть, мол, она домой идет. — И что подруга? — Убежала. А мы с Генкой по домам пошли. Только я не дошел. Меня в машину посадили. А там уже эта подружка сидела в маши­ не.