Сибирские огни, 1992, № 1

разгону хотят продолжать. А она еще немного думает и твердо, спо­ койно и, отрешившись, словно бы сама с собой договаривает, что на­ чала: — Только я на них, на этих шакалов, не работаю. Всем в нашем кабинете делается как-то неловко. Молчание. Пау­ за зависает, и Кошкин, как будто для того, чтобы нарушить ее по­ быстрее, укоряюще обращается к Валентине. А тряпье, Валентина, говорит Кошкин, что приходит с кражи, это ведь ты, Валентина, про­ даешь за пять, десять и пятнадцать рублей... Она отказывается, бор­ мочет что-то, уходя назад, влезая в шкуру прежней Валентины, не сказавшей еще этих слов про «убьют», но влезть ей уже не удается. — А за что тебя били? — спрашивает Кошкин; глядя на нее. — Они узнали, что я в милицию хочу заявить. Через минуту делается ясно: у той, у потерпевшей, есть Валера, который, по уверению Валентины, и есть главный виновник кражи. — Валера, — разъясняет Валентина. — Это ее любовник Галкин. Начальники мои притихают и вслушиваются теперь в слова Ва­ лентины. — А я как раз кошкам ерунду варила, — торопливо убеждает их она. — Он, Валерка, говорит — у Гали есть спирт? Я говорю: да, продавала. А тут их пришло человек семь. Я им — я пол мыла, а вы бросаете окурки! В кабинете делается тихо. Все внезапно чувствуют, что Валенти­ на не врет. — Меня, Валентина, — обращается к ней Кошкин, — интересует день, когда кража была. Под субботу, — отвечает Валентина. Я, заверяет она, обманывать не хочу. Трамваи не ходили. Я говорю бабке: «Дверь ломают». — Кто? — спрашивает Кошкин. — Валерка был. С ним черный, небольшого роста — Ленька... А тех я не знаю. Их было пять человек. У них флакончики были на кух­ не. Они выпившие были. «А если слово скажешь...» — Валера меня предупредил. Сашка, сосед, он же слышал, — волнуется она все силь­ нее, — а ме вышел, убоялся. Валерка был в перчатках, он меня два раза шарахнул вот сюда. — Валентина показывает себе куда-то за ухо. — Не хотела я про утюг говорить... Они недолго там были. Пол­ часа. Двадцать минут. — Ну все ясно, — определяет ситуацию Волковец подобревшим голосом. — Короче давай. — Когда я дверь открыла бабкину, он выходит из туалета — за ­ тащил в комнату — и об стол меня, об таз. «Вот так, крыса!» Мы, дескать, уедем сейчас, а ты, если кому скажешь мою кликуху — гляди! — А какая? — спрашивает Кошкин. — Божественная! Сера... Сера... Серапион! — не очень уверенно выпаливает Валентина. — Нет, Серафим! Ага, Серафим. А теперь иди, говорит, к своей кляче. А машина такси стояла под окнами. — Так как же к тебе все-таки утюг-то попал? — едва заметно улыбается Кошкин. Валентина смущается. — Он опрокинутый валялся... А про нитки... Вот клянусь своей покойной матерью. А юбку продал мне Валерка. Я пошла в овощной. Он мне сказал — ходишь, как оборванная. На! — говорит. Жене ма­ ла, дескать. Что я, дура, оденусь в Галкину юбку, чтоб она меня на кухне увидела?! Делается как-то ясно, что Валера-Серафим, о тайной профессии которого не знала и сама «Галка», чтобы отвести подозрение, нароч-