Сибирские огни, 1992, № 1

— я не знаю, кто куртку, — говорит он неожиданно после мол­ чания, — но я видел адики. — У-у, паразиты! — вырывается у Кунгеровича. Не энергично, не зло, а даж е как-то устало. Каждый день Николай с Афонькой заколачивали на рынке при­ мерно по червонцу. За будками сделалось опасно, поэтому трясти стало нужно водить в подъезд. Николаю объясняют — расскажешь все, легче будет, а нет — по­ тащишь на себе за всех все. Разговор таков, столько проявляется внимания к мелочам, соучастия в мотивах и невозможного с врагом добродушного понимания почти, что начинаешь в самом деле болеть за этого Николая. Ну а как же, думаю я, как же в таком случае уни­ женные и оскорбленные мальчики, которым, пусть и не понимая, а ломал же он хребет за киоском? Нет, за мальчиков Николай ответит, как и все ответят рано или поздно за все, но как же это-то вот... с привыканием. Это то же, что выкармливанье свиньи для того, чтобы впоследствии заколоть ее. Люби свинью, потом убей. Подружись с Николаем, а потом пред­ ставь материалы для суда. Я решаю спросить об этом Кошкина, ког­ да мы останемся одни. — Нуда и парень в кожанке стали карманы проверять, а он, Са­ ша, ничего? Не сопротивлялся? Николай опять пожимает плечами. — Сопротивлялся! О Господи, вспоминаю я. Саша... И что же это такое происходит сейчас? Ведь не может же Николай не чуять (пусть даже не так и не то ему говорили в объяснение), что белое — белое, а черное — чер­ ное. Он чует, конечно. Видит. Он только не видит причины, по кото­ рой нужно предпочесть одно другому. Ведь это Сатана, говорили мы, дает курточку, без которой понравиться хоть какой-нибудь «об- ьцей девочке» или какой иной желтозубой курячке у него исчезнет последний шанс. А исчезнет шанс, куда он денется, Николай, с бун­ тующей своей ночами кровью? И кто, где ему, Николаю, поможет пройти и выйти через все эти лабиринты, если выходов и ходов дав­ ным-давно не помнят ни его родители, ни замороченные учителя, никто. Уж лучше рискнет он немножко собою, да использует. Так-то. Сегодня у Николая плохой день. И попался. И раскололся, коре­ шей заложил. Что осталось? Немало по-нынешнему. Выживет — чего больше-то? Не знаю, как в мировом масштабе (есть мнение, что рост пре­ ступности явление общепланетарное), но в нашем отечестве, пишут журналы, на 175 миллионов человек до революции было 185 тысяч преступников. Нынче на 300 наших миллионов — их полтора... — Да, — улыбается на мой вопрос Кошкин. — Я не должен ска­ тываться в обвинительный уклон, но я не должен поддаваться и на их обаяние. Входит оперуполномоченный Волковец. — Этот, внизу, ваш, — говорит он, — рвется-просится к следо­ вателю. Хочет сообщить. — Эт-то хорошо, — кивает весело Кошкин. А что до «трясунов» этих, утешает меня Кошкин, так вы не вол­ нуйтесь, их не осудят. Им отсрочку дадут, всей группе, и они момен­ т а л ь н о после суда рванут по новой на рынок.