Сибирские огни, 1992, № 1

трус? и он идет с жлобом за киоск, и... и дело-то в том, что Николай этот никогда не поставит себя на место мальчика. Он — не умеет. И поэтому ему не жалко. И не стыдно. Ему никак. Он в минуте живет. В вялотлеющем, не погасающем своем желании. А когда самого его будут бить или везти на «черном вороне», он всамделешно будет страдать, как любой человек, и его-то сделается жалко даже тому самому мальчику, если его еще не сводили за киоск. А может быть, кто знает, мальчик окажется таким, что и после. Так, так оно и крутится, неразрешимое колесо. Потом Афонька сказал; пойдем со мной. Тут Николая останавливают и принимаются оптаптывать площад­ ку вокруг этого Афоньки. Николай неуклюже увиливает, петляет в меру своих возможностей и мало-помалу «колется» дальше. У него отец, мать, сестра. Рабочее обычное семейство. Второе поколение из деревни. Колотятся от аванса до зарплаты. Отец, наверно, б у х а е т . Мать ругается. Сестра натаскивает на современный сленг. «Что за дела?» «Какой базар?!» «Ну я тащусь...» Тому, Маратику, наращи- ванье подавай, а этому компенсировать. Он же не виноват, что у не­ го прыщи. Бог не дает, что надо-то, вот он и попросил у Сатаны. Курточку или лучше спортивную кофту, адидасы, чтобы клево-толко­ во. Как какой-нибудь роскошный мужчина из виденного видика. — Взрослых мужиков трясли? — осведомляется Кунгерович. Нет, не трясли... — А с пацанами были инциденты? Нет, улыбается Николай. Здоровых он не подзывал. — Кого знаешь из старшаков? Не знает. — А Седой? Седого звать Владилен. А Копченого? Золотого? Раиса? — Копченого — да. Золотого не слыхал. Раиса... Раис, вроде слыхал., А Хека? А Китайца? Серегу Мухомора? Здоровый такой кабан. Николай мямлит полувраэумительно. Он-то их, может, и знает, да сам он не тот человек, чтобы шибко-то вникать. Он не нерв в не­ пыльной сей работенке, он мышца. Власти н денег больно больших ему не надо. Ему курточку, адидасы, а лучше кофту такую спортив­ ную с желтыми полосками. — Условный знак какой, когда тебя начинают прижимать? — Никакого, — мелькает опять в угрях лукавая антихристова улыбка. — Ну, а чем они тебя... — спрашивают у Николая. Соблазнили, подразумевается. — Одеваться будешь, говорили, — потупляется Николай. — Л что тебе надо-то было? Мастерку надо было. Шапочку дорогую. — Саламандра сколько стоит? — Шестьдесят, — твердо, знающе дает ответ Николай. — Прола­ ют за девяносто. — Кто снял куртку «аляску» в магазине, где «Диета»? Нет, ему, Николаю, неизвестно, к сожалению. — "Гы там на рынке вообще с кем дело-то имел? — справляется Кунгерович. Николай пожимает прямоугольными плечами. Сказали, говорит он, с ЧМЗ дело не имей, маленькие. Колются легко.