Сибирские огни, 1992, № 1

она, канавка такая от ногтей была. От маникюра, наверное. Кошкии пишет, записывает за ними, закусив язык. Потом, когда мы уже одни, постучав, входит высокая молодая женщина. — Она же, — продолжает она какой-то случившийся в прошлом разговор, —■Валька, в юбке моей ходит! Ну хоть бы постыдилась, я не знаю. Кошкин смотрит на нее, кивает, успокаивает и просит подойти, «если она не занята», в половине шестого примерно, когда вернется с задания оперуполномоченный Волковец, занимающийся ее делом. — Сможете? — спрашивает он. ' — Смогу, — отвечает женщина. Она уходит, мы закуриваем, и Дмитрий Анатольевич просвещает меня по поводу карманного вора, которого, практически, как выяс­ няется, невозможно почти что изловить. Пример. У женщины украли кошелек. В милиции у оперативника по карманным кражам она поглядела фотографии и одного узнала: он стоял рядом с ней в трамвае до пропажи. И вот она стала сле­ дить. Едет в трамвае или троллейбусе и следит. Прошло девять лет, и она е г о увидела. О н стоял возле молодой дамочки и закрывал, отработав, сумочку обратно. Следящая женщина была с внучкой н шум поднимать побоялась, но, когда о н вышел, приблизилась к д а­ мочке и говорит ей — а вы проверьте-ка сумочку! И — точно. Есть. Покража. Крик, визг. Остановили трамвай и побежали следом. Толпа нагнала е г о , прижала где-то в магазине. По требованью он отдал паспорт, восемьсот рублей денег, но, когда прибыла милиция, его вы­ нуждены были освободить. Нет, он не воровал. Женщина тоже не видела, как им вытаскивались деньги, а только, что стоял подле. А по закону карманника можно взять только с поличным, почему он и говорит, Кошкин, что практически взять нельзя. Или другое. Статья 181. Дача ложных показаний. На деле она не применяется. Потом на суде можно сказать — следователь меня за­ ставил. Мы же зря работаем, улыбается Кошкин. Собираешь-собира- ешь, пишешь, проверяешь, а суд свое расследование ведет. Не верит тебе. Ужасная перестраховка. Ужасающая. Двойная работа. И за­ частую оказывается — ты нажилился зря. Иной даже нарочно берет на себя несколько чужих дел, а потом на суде отказывается — наве­ шали, мол. А раз эти «навешали», выходит, что и то навешали, его. Время 16 часов 30 минут. Олежек не вернулся. — Чего и следовало ждать, — констатирует хмуро Кошкин. — А могли разом сделать, красиво, если б машина была. Вот она, бед­ ность! — Тут он как бы спохватывается и хмуро заверяет и меня, и себя. — Нет-нет, никуда он само собой не уйдет. Но работы приба­ вится. Олежек в бега теперь грянет. Приглашается брат. Олежек наш не вернулся, сообщает ему Дмитрий Анатольевич, но я тебя отпускаю и ты его приведешь. Я очень, очень тебе рекомен­ дую. Вместе приедете. С шарфом. Зюкин сардонически морщится. Да что вы, да конечно же! Все­ непременно! Зачем даже говорить-то об этом так? А когда он уходит, Кошкин завершает свою мысль о двойной ра­ боте. Он с одним судьей как-то разговаривал по душам, так тот при­ знался, что раньше, когда получал дело, перво-наперво глядел, во- первых, нельзя ли отправить на доследованье, а во-вторых, нельзя ли отправить на экспертизу. Сейчас-то он другого мнения, этот судья, улыбается Кошкин, но согласитесь, сам факт говорит кое о чем или