Сибирские огни, 1992, № 1

пригороде, и мать у них с сорок пятого года, почти что моя ровесни­ ца. У старшего есть невеста, она лежит в городе в больнице, они бы­ ло направились вчера к ней, но не доехали, жизнь как-то подхватила, понесла их к невестиной двоюродной сестре, заставила выпить доб­ рого вина с незнакомым до того сестры невесты хахалем и в конце концов вынесла на безлюдную остановку в половине первого ночи, где сидел, понуря голову, пьяный, соблазнявший красивым красным шарфом Пыртиков. Впрочем, версии братьев о проведенном дне не совпадают. Один говорит, что они встретились уже в городе, случайно, где-то возле пивбара, другой — другое. Доставленный в кабинет младший — в черной фуфайке; это одна из трех-четырех униформ юных мафиози нашего города. Личико мел­ кое, из одного выраженья, смысл которого я не вполне понимаю и поэтому затрудняюсь передать. За Олежеком мы ходили вниз, в ИВС. Сквозь круглое, каютное стекло видно, как сидит он на лавочке, всунув руки между коленок. Маленький такой, хищненький грызун. На остановке он сначала подошел к Пыртикову и попросил за ­ курить. Затем подошел второй раз, сдернул с шеи свободно свисав­ ший шарф и дал деру, а Зюкин-старший геройски преградил путь погнавшемуся за Олежеком Пыртикову. Немного погодя, притырив шарф, Олежек вернулся и напал на Пыртикова сзади. В горячке тот его даже не заметил; В это время подъехала патрульная машина и накрыла всех. Когда мы заводим младшего в кабинет, Пыртиков, покуривший с Згокиным-старшим на площадке, заглядывает следом: — Товарищ следователь, а дело уже зарегистрировано? — Договорились, что ли? — понимает о чем речь Кошкин. Сле­ дивший раньше за отдельностью маршрутов «разбойников» и «жерт­ вы», на сей раз он не препятствовал, я заметил, этому совместному их перекуриванью. — Д а вот, — улыбнувшись, тянет добродушно как бы (да и доб­ родушно тоже) Пыртиков. — Говорит, не сажай пацана. Жалко. С одной стороны, Пыртиков был хорошо подшофе, что само по се­ бе тревожит его, конечно, с другой, ехал он от... словом, если все это как-то куда-то распространится, ему тоже будет не медаль, а стар­ ший Зюкин, как я понимаю, сообразил, что, если дело докажется, получится «разбойное нападение в группе», а если «работал» оди.ч Олежек, а он, старший, еще ему и мешал, то... Олег-то несовершенно­ летний, четырнадцать лет. Через Пыртикова он дает младшему по­ нять сейчас: до суда, брат, лучше не будем доводить. — Можно, значит, не проводить очную ставку? — пользуется си­ туацией Кошкин. — Ну что ж! Все теперь от Олега зависит. — На Олега Кошкин те глядит при этом, но говорит «на него». — Суд у нас гуманный. — Где у тебя шарф? — Напрямую спрашивает Пыртиков Оле- жека, — Мне денег не надо. Шарфа жалко. Баба на день рожде­ ния подарила. Олежек молчит. Минута, две... Даже, кажется, воздух в кабинете напрягается. Если Олежек «сознается», дело, в сущности, сделано. — Ну? — торопит Пыртиков. — Да отдам я тебе шафр!—словно он такой взаправдашний-всам- делишный человек и ему досаждают со своими мелочами мелко­ корыстные люди, раздражается Олежек. Губки его недовольно под­ жимаются.