Сибирские огни, 1992, № 1

маны», а непосредственный Серега, округляя глаза и глядя ими честно-честно, убеждал его, что да, что они такие, святого для них ничего нет и жизнь человече­ ская чепуха, а я думал, что вот Витя всегда такой, когда напьется, хвастает и зазнайничает со страшной силой, и вслед за Серегой говорил самоуверенному Бите, что он глубоко не прав, и что, уж поверь моему опыту, говорил я, с этими людьми лучше так : взял, деньги отдал и ушел, и никаких разговоров по душам, никаких выяснений, что да как, потому что вот был у меня один знакомый — ясный, хороший парень, — и мы с ним однажды... и так далее, — рассказывал страшные истории из своей жизни. Очень рассуди­ тельно, как будто был не пьяный. Я немного играл, это такая игра забавная — играть трезвого, когда пьяный, и пьяного, когда трезвый, никто ничего не понимает, все смотрят на тебя с подозрением, — и эта относительность правды смещает застывшую в буднях ось жизни, все становится как будто чуть-чуть не так, II очень интересно... «Остранение», в общем. Но напрасно я играл сейчас в эту игру, аудитория была не та, и оценить было некому. Потому что Витя тем временем свалился с табуре­ та на пол, раскинулся там в непонятном стремлении II не подавал признаков жизни. Серега меня тоже не слушал, сидел и хлопал глазами в полном недоумении — как это такой большой начальник, и обешал полча­ са назад взять его к себе на работу, спасти, вытащить из болота, и вдруг валяется на полу, нелепо раски­ нувшись. Отнесем-ка его на диван, сказал я, и мы на­ гнулись над телом. Но лишь притронулись к нему, как Витя стал пускать пузыри, дрыгать ногами и мычать — что-то вроде того, что он сам, что он про­ сто в засаде, а мы не понимаем, — но самому, увы, не получилось, и он снова затих. Не слушай его, да вай-ка, раз, два, взяли! — командовал я, мы подхва­ тили Витю, он оказался тяжел очень, подхватили под мышки и поволокли в зал. Я подумал, что эту карти­ ну можно было бы назвать «На передовой», отнести кисти какого-нибудь художника, исповедующего соц реализм, и выдвинуть на Государственную премию. В фантазии рисовалось что-то такое — тревожные су мерки, ежи, колючка, снега бескрайние и покрытые пороховой гарью, и две хрупкие девушки с измучен