Сибирские огни, 1992, № 1

Красная площадь, Я умер в десятом часу. Горем убитый У пятой скамейки ночной. Красные кисти неслись и неслись по числу Времени жуткого, жизни далекой. Иной. Ты постарела. Брусчатку парад доконал. Эту брусчатку еще, подожди, разберут — В красные стекла, по рожам, по зеркалам! Слышишь, Как бешено Очи людские орут!.. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ МОСКВЫ В СУМЫ Изгиб руки. Изгиб кровавый рельса. Мне жалко рельса — Он оглох совсем. Катился поезд Вдоль ночного леса И на березе Человек висел. И пахло в воздухе Смолистой дратвой Во весь опор Мастеровой земли. И желтые, купейные квадраты Трясли зрачков Бесцветные нули. А человечество Все мчалось, мчалось. Летел берез Отяжелевший свет. На них по трупу синему Качалось. А нам — вперед, И остановки нет! Лишь степь да степь, Да огонек ночлега. Да грусть, Похожая на скорбную жену. Мне жалко рельса. Жалко человека, И, боже мой, — Забыл, что я живу! Забыл тебя, Забыл твою собаку. Забыл, Как месяц на губах горчнт. Забыл твой дом. Похож на балалайку, — Печальным дымом Над тобой бренчит. В печальный дым Влюбились понемногу, В отяжелевший стыд... Двадцатый век Все нюхает дорогу, И на березе Человек висит...