Сибирские огни, 1992, № 1

смягчающими свое выражение глазами и прошептал тоже горячечно, волнуясь: — Анюта, милая... И вдруг слезы побежали у него по шекам и уж нельзя было ничего сказать, как нельзя справиться с собою, уткнул голову в теплое слабое плечо малень­ кой женщины и заплакал... Люди смотрели на них кто с удивлением, кто со смущением, и не нашлось никого, кто обидел бы недобрым словом, точно бы каждый знал, что и с ним может случиться такое, а может, уже случалось, и он помнит и понимает дру­ гого. — Не надо, не надо... — говорила Анюта, и сама плача. — Миленький мой, родной... Взяла его за руку, и они пошли от людей. Затвер­ делый снег под ногами похрустывал, а в небе сияла холодная белая луна, отдаленная от земли и безучаст­ ная ко всему, что происходит там нынче, вроде бы сияет еще по привычке, но не мягко и ясно, а как бы через силу, словно бы наскучило глядеть на землю. — Лютость, везде одна лютость! — успокоившись, сказал Милютин. — Не понимаю, что с людьми?.. Как с ума посходили. Ни для кого нету ничего святого. Что же будет-то, господи! Что же будет-то со всеми нами?.. — А ты не думай, миленький. Зачем?.. Разве пло­ хо, что мы вместе? Что нам еше нужно? Я так про се­ бя знаю, что нам ничего больше не нужно. Милютин вздохнул, доброе чувство к Анюте, оттес­ ненное тем, что увидел, снова обрело над ним власть, и он жадно, со странною поспешностью, точно бы кто- то в состоянии помешать, обнял маленькую жен­ щину: — Да, да, и мне ничего не нужно. И мне... Лишь бы забыть... забыть... забыть... Но догадывался, это невозможно, потому что не зависело от него, а- подчинялось обстоятельствам, по­ менять которые не в силах. — А я все с Дарьей, с ее ребятишками, — сказала Анюта. — И мне не скучно. Она такая добрая, слав­ ная, бывает, устану, и тогда Дарья велит мне садиться в кошеву, к ребятишкам, а сама идет рядом, и все рассказывает, рассказывает... Часто приходит Дарьин муж, ну, ты знаешь его, Иван Дымов, и она ласкова с ним, не жалуется, хотя ей тоже трудно и страшно...