Сибирские Огни № 011 - 1991

В своем «Письме» члены «Ордена» выступили с резким опровержени­ ем есенинского заявления о роспуске группы, назвав его «развязным и безответственным». Если раньше имажинисты старались «притя­ нуть» к себе есенинские «Ключи Марии», написанные еще до вхожде­ ния в группу, неизменно называя книгу «теорией имажинизма», то те­ перь они писали об отсутствии у Есенина «хотя бы одной теоретиче­ ской статьи», обвиняли поэта в приспособленчестве: «Есенин примы­ кал к нашей идеологии, поскольку она ему была удобна, и мы никог­ да в нем, вечно отказывавшемся от своего слова, не были уверены как в соратнике...» («Новый зритель», 9 сентября 1924 г.). Тут же имажинисты постарались отмежеваться от поэта, заявив, что «у груп­ пы наметилось внутреннее расхождение с Есениным, и она принужде­ на была отмежеваться от него, что она и сделала, передав письмо за­ ведующему лит. отделом «Известий» Б. В. Гиммельфарбу». И толь­ ко много лет спустя выяснилось, что «Письмо» было сфабриковано Мариенгофом. Пятеро из имажинистов — Мариенгоф, Шершеневич, Ивнев, Гру- зинов, Ройзман — оставили воспоминания о Есенине. Не все из них равноценны. Мариенгоф, еще до своего печально знаменитого «Рома­ на без вранья», в «Воспоминаниях о Есенине» 1926 г. показал его же­ стоким человеком с садистскими наклонностями, которому ничего не стоило, например, убийственным приговором довести человека до са­ моубийства. И все же отношение большинства имажинистов к Есенину лучше всего и психологически достовернее показал Шершеневич, написав­ ший о том страшном дне конца декабря 1925 г., когда они стояли у гроба ушедшего товарища: «В день стояния в карауле в Доме Печа­ ти я перестал быть молодым. Думаю, что и Мариенгоф. Хотя он мо­ ложе меня» (ЦГАЛИ, ф: 2809, оп. 1, ед. хр. 119, л. 203). Значение имажинизма как литературной школы в том, что он про­ будил интерес и внимательное отношение к образу и у представите­ лей многих других поэтических групп и школ, даже таких весьма да­ леких от имажинизма, как, например, пролетарские поэты (среди них, в первую очередь, М. Герасимов, В. Александровский, В. Казин). «Иногда, открывая сборник молодежи с маркой Пролеткульта или иного издательства, которое чуралось имажинизма как огня,— вспо­ минает Шершеневич,— мы могли отчетливо указать: это молодой Есе­ нин, это второй Мариенгоф, это ученик Шершеневича...» (Там же, л. 254). Имажинизма давно не существует. Но о том, что он был действи­ тельно хорошей литературной школой, развившей у его представите­ лей обостренное чувство образа, образное видение мира, свидетель­ ствует тот факт, что все имажинисты, за исключением И. Грузинова, отошедшего от литературы, и А. Кусикова, уехавшего за границу, ста­ ли впоследствии видными театральными и кинодраматургами, а Н. Эрдман среди них — наиболее крупным. Имажинизм, при всех его крайностях, безусловно, сыграл опреде­ ленную роль в развитии советской поэзии 20-х годов. «Он (имажи­ низм.— Т. С.) поступил, как древние воины, которые, подходя ко рву вражеской крепости, закалывали себя и своими трупами созидали мост через ров. По этому мосту поэзия вошла в крепость. Многие из вошедших даже не захотели посмотреть себе под ноги...» (ЦГАЛИ, ф. 2145, оп. 1, ед. хр. 73, л. 161). Есенин не только не был «сбит с толку имажинистами», нб, напро­ тив, сами имажинисты испытали в своем творчестве глубокое влия­ ние есенинской музы.