Сибирские Огни № 011 - 1991

тость не только не мешала ей, а наоборот, словно придавала даже этакое устремление. А Василий что-то приотставал: он вроде бы и нормально шел, но каким-то непонятным образом тормозил движение — робел, должно быть. Подгонять его было неловко; бросать одного — тем более: чего доброго ушмыгнет куда-нибудь в переулок — и пропа­ ло дело. — А правильно мы идем, теть Клавдя? — спросил я, чтобы раз­ говором, может быть, сбить темп. — Мы что, домой к ней идем? — Домой... ну да, — ответила Клавдя, не сбавляя хода. — Вот тут вниз сейчас будет речка: перейдем ее — и за мостом начнется улица, а ее дом будет — сто шестьдесят. — Ого! — поразился я. — Это же черт те где! А Василий вон отстает — не дойдет, пожалуй... вернется. Клавдя, кажется, поняла мои опасения — сбавила шаг. — А мы потихонечку... ничего, — заговорила она увещевающим тоном, и больше обычного нажимая на «о»: — Дойде-о-ом пома­ леньку! Дорога перед нами уходила вниз и вправо. Слева еще жались к ней частные домики с уютными дворами и палисадниками, а справа все выше и выше поднимался откос, увенчанный мощными стенами и башнями старинного монастыря. Когда же перед нами открылась речка и противоположный пойменный берег, за которым вновь начинался «частный сектор», — я узнал это место: ведь этот самый поросший бурьяном откос я штурмовал когда-то зимой, бу­ дучи, как говорится, в нетрезвом состоянии — и шибко даже в нетрезвом. За этим эпизодом стоит все та же история — история моей несчастной любви, которой ни тетя Катя, ни Клавдя не косну­ лись сегодня ни разу, полагая, наверно, что мне это будет неприят­ но. Но это дело прошлое, пережитое, и я вспоминал о нем почти без душевной боли. Как я уже говорил, Суздаль тогда еще не был туристской Мек­ кой, но уже функционировали в нем кое-какие заведения вроде «Погребка» или «Трапезной». И по субботам, после того, как схлы­ нут туристы, мои новые здешние друзья обычно собирались в ка­ ком-нибудь из этих заведений. Сидели просто — без лишнего шума и шика, потому что все они тут были свои, знали друг друга с детства. Если позволяла обстановка, официантки и метрдотели то­ же подсаживались, включались в разговор — и дух общения тут обычно главенствовал над духом вина и водки. Но в тот день (памятный штурмом откоса) кто-то сказал про Машу и Петю: — Она его выбрала, потому что он артист, хотя неизвестно еще, какой он будет артист. Мне стало обидно за Петю. — Не в этом дело... — сказал я. — Просто он очень хороший человек — очень добрый! — Ты что же, считаешь себя хуже его? — последовал ехидный вопрос. — Хуже-не-хуже... — Я замялся. — Но... я совсем не такой! — И я стал горячо объяснять всем, что Петя не просто добрый, а еще и очень легкий в жизни человек. Что он, к примеру, никогда подолгу не помнит зла — не копит его в душе. Такие бывают не­ приятности, — а смотришь, он уже улыбается своей широкой раско­ ванной улыбкой, как ни в чем не бывало. А я, допустим, так не могу: мне даже мать говорила часто, что с моим характером — не дай бог...