Сибирские Огни № 010 - 1991

ренний зов бросал снова на привычный курс: родина! И не надо ни долго размышлять, ни ходить про- сить паспорт, ни покупать билет. Сердце, глаза и крылья... А может быть, они ничего не видели от слез, глаза — может быть: в бессмысленной своей гордыне, что мы знаем о них, если ничегошеньки, как это теперь очевидно, не знаем о себе?.. Да и сердце, может быть, сжимало предвестие тоски — по сытым и безоблач­ ным дням в богатом крага. И все же внутренний зов был сильней. Наверное, в любой стране эти птицы, вернувшиеся на Родину, удостоились бы хоть скромного памят­ ничка... Знать об этом полезно всякому сердцу. Вся­ кому, но только не русскому, видать. Какое нам дело до голубиной элиты, верно?.. Если нас никогда не занимало всерьез такое поня­ тие, как цвет нации. Стучал и стучал колесами поезд, подрагивал и кренился от скорости вагон, и я снова то заглядывал в книгу с незамысловатым названием «Голубевод­ ство», .снова в знании о голубях пытаясь найти раз­ гадку странным письмам, которые переносит помоеш- ник, а то думал — вроде бы так, ни о чем, и вместе с тем — обо всем сразу... Как же так, думал: Варвара Поликарповна из На- дежки о покойной своей матери вон как помнит, а мы о ней, труженице, о Варваре Поликарповне, о живой уже позабыли, и позабыли еще о многих тысячах жи­ вых людей: как будто бы вовсе уж и нет их на этом свете!.. Они еще с нами, а мы их уже похоронили: по новому нашему, бесовскому, выходит, обряду — давай­ те-ка разберемся, кто и когда начал у нас его вво­ дить?.. Не от него ли пустеют и станицы в моем Пред­ горье, и села в центре России? Горько усмехался, вспоминая, как мне рассказы­ вали: в станице Зеленчук-Мостовской, расположен­ ной на высоком берегу горной речки, в удивительном, редком по красоте месте, дом недавно продали за пятнадцать рублей, да — за 15! А в станице Бесстрашной приехавший с Севера, из Норильска, здешние места посмотреть да «поприце- ниться» шахтер улицу приобрел, да! Сперва он пошел по ней выбрать себе хатенку и, куда бы ни заходил, его умоляли купить и тут же сбавляли цену, и всякая старуха ковыляла потом за