Сибирские Огни № 010 - 1991

•— Говорю о народном характере, — сказал я. — Где в нас былая неколебимость? Упорство?.. Непокор­ ность? Смелость? Верность идеалам... да самому себе верность — в конце-то концов?! — Вы хотите сказать, что все это возможно без кротости?.. Тогда останутся... иные понятия... често­ любие, упрямство... Самонадеянность. Гордыня!.. — Если на то пошло: гордыня — не лучше ли унижения? — Это одно и то же — без кротости. Если бы при­ шлось выбирать, я бы выбрал унижение. Быть уни­ женным — страдать самому. А, значит, и уметь со­ страдать. Поддаться гордыне — унизить ближних. Заставить страдать братьев своих... Не размыкая губ, я раздумчиво произнес свое обычное, похожее на тихий гусиный перегуд: угу, мол?.. Угу-угу! Он воспользовался невольной паузой: — Не станем забывать и светских учителей на­ ших, — и повел глазами на книгу в моих руках, — Федора Михайловича Достоевского, который внушить пытался: Господь наш каждодневно ведет битву с са­ таной, и поле битвы — сердце человеческое. Согласи­ тесь, что отсутствие кротости в нем — уже помощь дьяволу. Не забывайте об этом!.. Господь сказал о кротости голубиной, но тут же добавил: и мудры как змии. Пусть это сочетается в нас: нам так это нынче нужно! Электричка притормаживала перед моей станцией, я поблагодарил отца Сергия, начал уже привставать, и он оторвал пальцы от черной шляпы, лежавшей у него на коленях, приподнял правую руку, привычно готовую к троеперстию, тихонько сказал: — Не забывайте: смятенный дух — также помощь врагу рода человеческого! На перроне я невольно обождал, пока электричка тронется. Как только вагон поплыл и поравнялось со мною то окно, за которым я только что сидел, при­ поднял ладонь, приложил ее к сердцу и легонько кив­ нул: попрощался и еще раз поблагодарил. Отец Сергий прикрыл глаза, тоже слегка накло­ нил голову, глянул потом ясно и еле заметно, чуть грустно улыбнулся. Высокий лоб с зачесанными назад длинными, до плеч, волосами, спокойствие на благообразном лице, тихие голубые глаза, сочные,