Сибирские Огни № 010 - 1991

не расстававшихся со жвачкой из листьев бетеля... А жирные зеленые гридики — другого названия не знаю, а крошечные, балалаечной, семена пастушьей сумки, а желтым цветущая сурепка, а молочай — его стебель надо было очистить и покатать меж ладоней, непременно приговаривая: «Молочай, молочай, пойди деток покачай!» На концах стебля постепенно набу­ хали белые, в самом деле похожие на молочко, кап­ ли, и уходила из стебля горечь — во была еда, на большой! Да что там — только одна акация чуть ли не год напролет подкармливала: молодые побеги бе­ лой акации — весной; цветочная «кашка» с белой и с желтой — летом; осенью — полуметровые стручки колючей акации, фисташки. Их разламывали вдоль и слизывали липкий медок. Ну, а что касается свалки — там ничего и не бы­ ло, кроме, может, битого стекла — «скла» по-станич- ному — или недоеденной ржавчиной долго в земле пролежавшей жести... Бедный мой Гарри из Гарлема — и действительно бедный, бедный! Это теперь, когда мы зажили побогаче, когда уже успели вырастить даже своих, без родимых пятен ка­ питализма, наших простых советских миллионеров, мы и на свалки наши глянули другим глазом... Сам грешен, как говорится. Возвращались однажды домой поздним вечером, и я чуть не споткнулся о длинный ящик для обуви: вполне приличный ящик, между прочим, а что?.. «Давай себе на дачу возьмем?» — предложила жена. Дача у нас — изба-развалюха в подмосковной де­ ревне, которую вот уже восьмой год мы никак не мо­ жем оформить, но ведь все равно — дача же, куда ты тут денешься. Кто-то и о такой не мечтает. И я подобрал ящик, с независимым видом проше­ ствовал с ним к подъезду, а дома мы его хорошенеч­ ко, с порошком, отмыли — в прихожей нашей мос­ ковской квартиры стоит уже три года... Какая дача? «Слишком жирно для дачи», — решила жена. Но это, так сказать, мелочи: у хороших наших знакомых вся мебель теперь с помойки. Раненько ут­ ром обходят они дворы: там шкафчик выбросили ста­ ринный, а там вдруг, глядишь, — и тонкой работы секретер. Хозяин дома известный фотохудожник, «мастер советского фото», как сам он о себе с обая­ тельнейшей улыбкой говорит, — мастер, и в самом