Сибирские Огни № 010 - 1991

да будет «высший». Ребенок есть «высший». Мы видим его чисто­ ту, невольно поражаемся ею и преклоняемся перед ней. Святые дети непрерывным живым потоком текут на землю. Стоит людям оставить пагубные привычки и страсти и дать детям расти в их чистоте и свете, и через несколько поколений вся земля будет кротка, дружелюбна, в божественном достоинстве человеч­ ности и высшем покое милосердных и любящих существ. Хотел написать о воспитании детей, а потом подумал — ведь неверно: кто же будет воспитывать детей? Мы? Да мы сами не воспитаны и ничего не знаем. Беречь кое-как мы еще можем этих великих богов земли с маленьким теплом, а воспитывать, т. е. воз­ вышать духовно, где нам. Детей мы можем питать, охранять, рас­ тить, получать от них свет радости и учиться их святой мудрости. 58 лет, даже все 60, я имею дело с учебой и со школой. То учился, то сам учил, начиная с начальной школы и кончая высшей. Иисус, Толстой считали детей нашими святейшими учителями. Что я считаю главным недостатком школы и учебы? Главное, ребенка учат не для него самого, для его высшего ду­ ховного блага, а ради целей государственных, общественных, цер­ ковных, партийных, групповых и т. д. Не надо забывать: человеку свойственно учиться, и он учится всю жизнь — от первого дня рождения и до последнего вздоха у могилы. В познании нравственном мы имеем несомненно основные ду­ ховные истины — добро, самоотвержение, любовь, кротость, сми­ рение, милосердие, правдивость. Это есть наше сознание, и это оно знает про само себя. Но глубины нашего сознания мы знать не можем, оно уходит в бесконечность. За нашу короткую жизнь нам дано узнать одну искру света, а весь свет для нас неведом. Ясно, что человек жадно учится великой науке человечности и до­ стигает к концу жизни положенного предела. Может быть, в последние минуты жизни человеку раскрывается все: вся глубина, весь свет и вся святость жизни. Не знаю. Предчувствие чего-то величайшего и совершеннейше­ го у меня есть. Я трепещу и замираю в восторге от этого предчувствия, но что будет при моей кончине — не гадаю и смею ли каким-либо предположением кощунственно оскорбить высоту высшей муд­ рости. Так дело обстоит с благом — бесконечность. Материальный мир еще более неясен. Несмотря на бесконечность материальных знаний человечества, эта бесконечность перед бесконечностью вселенной — ничто. Мы не знаем, что есть вещь в самой себе, и не можем знать. Этим положен предел нашему материальному знанию. Оказывает­ ся, мы можем знать какую-то одну точку вещей, изучать ее, но этих точек — неисчислимость. Ясно, насколько мы несовершенны в наших материальных зна­ ниях. «Я ничего не знаю», — сказал Сократ. И все величайшие люди говорят то же. Но учимся, познаем веши до конца нашей жизни. В учении жизнь наша.