Сибирские Огни № 010 - 1991

Кто же она, и в самом деле, Сталина Марленовна? Торгашка?.. Или историк все-таки? . Недавно на одном благотворительном вечере мне указали издали на одну такую особу, очень похожую — даже внешне... Золото да брильянты — и в самом деле, еще от тех конфискаций: самых первых. И в государственном архиве копается нынче как в семей­ ном альбоме: работает якобы над диссертацией, а что ей надо на самом деле — Бог весть... И раз и другой позвонил Николай, этот парнишка- сибирячок, мысквич, мысковчанин: говорил, что очень хочет приехать, но пока не может никак — с увольнительными стало совсем худо... Договорились, что подъеду к казармам я — он вдруг почти тут же перезвонил: хорошо, мол, что еще застал вас — не приезжайте... На минуту смог задержаться, чтобы предупредить, но команда была: по машинам. *— Она все стоит... провожает вас? — успел я спросить. Он почему-то явно обрадовался: — Мать караулов?.. Провожает, ну!.. Вот приеду — что-то расскажу вам... Правда, не все узнали... Провожает нас, как же, ну!.. Я положил трубку и тут как раз снова прилетел наш Почтарь. В его колечке у меня лежала давно уже заготов­ ленная записка: «Извините, читали Ваши письма. Готовы помочь, но чем, как? Позвоните, пожалуй­ ста!» И наш номер телефона. Но вот чего я боялся: если он не хочет больше носить письма, он может не донести его... Станет мед­ лить. Как бы раздумывать. На что-то заглядится, а чего-то и не заметит... Лучше не рисковать!.. Но ведь он же наверняка понимает, чего там, — он точно знает, что у меня есть записка: пытался им с Кветой втолковать... Вот если сядет ко мне на стол. Или даст другой какой знак: готов! А пока... И я стоял на балконе, уже в теплой куртке и в лыжной шапочке, смотрел на почерневшую, уже сбро­ сившую последние листья, обнаженную Москву, слу­ шал, как она шумит вокруг: глухо, грозно, угрюмо. А может, думаю, потому-то они и не пытаются мне хоть что-то каким-то образом втолковать: голубь и собака? Почтарь и Квета?.. Просто меня жалеют?