Сибирские Огни № 009 - 1991

— Давно он это говорил? — Не помню, родимый, врать не хочу. Антон обвел взглядом убогое жилище,- посочувствовал: — Бедновато у вас в доме. Старуха дремотно клюнула носом: — Мы усю жизнь у нужде. — Сыновья не помогают? — Сыны — отрезанные ломти, чего с них возьмешь. — Где ваш Захар? — У тюрьме сидит. — Он же, говорят, освобождался. — Ослободился и опять сел. — Кто вам об этом сообщил? — Старик мой. — А старику кто? — Вроде друг Захара какой-то объявлялся, переночевал у нас и тем же разом сгинул. — Давно это было? — Несколько дён назад. В точности, родимый, не помню, врать не хочу. — Как он выглядит? — Ростом высокий, а лицо не разглядела — по темноте шел в дом, по темноте спозаранку и ушел. — Один? — С Гриней Репьевым. — Они, что, знакомы были? — Не знаю, родимый, врать не хочу. — О чем говорили? — Не слухала я ихнюю болтовню. — Как Репьев у вас на квартире жил? — опять спросил Антон. Старуха пожала худыми плечами: — Как усе квартиранты живут. Пятерку у месяц за нрчлег платил, а питался сам. Нам кормить его нечем было. — Говорят, он выпивал часто... — А теперь многие мужики пьют. — Не буянил пьяный? — Не, не буянил, врать не стану. Только, как сильно пере­ пьет, тюремные песни затягивал и плакал. — Когда последний раз Репьев к вам заходил? — Кажись, с Захаровым другом... — Деньги в долг не занимал? — Откуда у нас деньги, чтобы в долг раздавать... — Хозяйство у вас приличное. Неужели не хватает денег? — Старик деньгами усю жизнь правит. Не знаю, родимый, ку­ да они у него расходятся, врать не хочу.