Сибирские Огни № 009 - 1991

студеному роднику. Цо желанной воды оставалось рукой подать, йо деду вдруг вспомнилось, что у родника обосновался цыганский табор, подрядившийся слесарничать в колхозе. Хлудневский тер­ петь не мог навязчивых цыган. Досадливо крякнув, старик остано­ вился, поцарапал сивую бороду и задал кругаля к колхозной па­ секе. Возможная встреча с пасечником Гринькой Репьевым, про­ званным в Серебровке Баламутом, тоже не радовала деда, однако пасечник, хотя и баламут, был все-таки своим, однодеревеноким — не то, что бродячие цыгане. Сокращая путь, Хлудневский вошел в молоденький березовый колок и, поглядывая по сторонам — не попадется ли где попутно груздочек, — неожиданно увидел роящихся над ворохом прошло­ годнего сушняка пчел. Это удивило. «Х-хэ, дурехи! Нашли, лен­ тяйки, медовое место», — усмехнулся дед Лукьян. Из любопыт­ ства старик подошел к сушняку. Осторожно, чтобы не жиганула шальная пчела, стал растаскивать хворостины. Под ними оказалась пятидесятилитровая алюминиевая фляга, измазанная у крышки янтарными потеками свежего меда. «Мать моя, мачеха! Не иначе Гринька припрятал, чтоб уворо­ вать», — встревоженно подумал Хлудневский и, отмахиваясь от пчел, торопливо уложил хворост на место. После этого старику совсем расхотелось появляться на пасеке. «Глаза бы мои тебя не видали, баламута», — возмутился дед. Но до Серебровки предстоя­ ло топать добрых две версты, а пасека — вот она, за колком ора­ ву. Пить хотелось — хоть помирай. И дед Лукьян все-таки решил зайти на пасеку — не узнает же Гринька, что его секрет с медовой флягой раскрыт. Над пасечной избушкой дрожало знойное марево. Безудержно стрекотали кузнечики. Словно соревнуясь с ними, одинокая пичуга раз за разом вопрошала: «Никиту видел, видел? Никиту видел, видел?» Рядом с избушкой, уткнувшись оглоблями в густую тра­ ву, стояла телега. За ней, раскинув босые ноги, навзничь лежал Репьев. Недалеко на зеленой траве желтели крупные куски медо­ вых сотов и валялась опрокинутая глиняная миска. «Вот работничек царя небесного — в такую жарищу до потери сознания водки натрескался». — осуждающе подумал о Гриньке Хлудневский. Стараясь не потревожить пасечника, он поставил на землю туес с груздями и тихонько подошел к избушке, у которой, возле распахнутой настежь двери, на скамеечке стояло ведро с водой. Вода была теплой, словно парное молоко, но дед Лукьян прямо через край ведра пил ее жадными глотками, обливая сивую бороду. Утолив жажду, отдышался и вдруг почувствовал необъяс­ нимую тревогу — показалось, будто Гринька Репьев не дышит. Старик, крадучись, подошел к нему и остолбенел — горло пасеч­ ника было глубоко перерезано, а прорванная на груди рубаха за­ пеклась черным пятном крови. Л