Сибирские Огни № 008 - 1991

Старик услышит ее и обрадуется. Оказывается, она не только им с Петром нужна, но еще и другим, тому же самому старику, которого утешит на жизненном закате. Петро шел напролом. Время, проведенное в ячейке, бездействие и сдавленность со всех сторон четырьмя стенами настолько ему обрыдли, что он мог сейчас не только железную ограду пере­ лезть, но и каменную стену прошибить лбом. Он шел победителем и чувствовал себя победителем. Даже обряженный в рваную фор­ му, обутый в стариковские тесные сапоги, не имеющий за желез­ ным забором ни кола, ни двора, ни куска, даже если настигнут его сегодня-завтра санитары, даже если запрячут в ячейку, даже... да что бы ни случилось — он все равно победитель. Конец темного коридора упирался в железный забор. Петро хватил раскрытым ртом вольного воздуха и упруго шагнул к ре­ шетке. В высоту она была метра два, и он сразу прикинул, как перетащить Фросю: сначала залезет сам, поможет ей забраться, потом спрыгнет и примет на руки. Фрося хотела уцепиться ему за хлястик бушлата, но хлястик на чужом бушлате давно оторвался, и она лишь царапнула пальцами по истертой материи. Споткну­ лась и отстала ровно на один шаг. Петро ухватился голыми ру­ ками за холодное железо, готовясь оседлать макушку забора, и ослеп от разрыва искр, подохнувших ему в лицо. Летучий огонь зазмеился по одежде, Петр обуглился в считанные секунды, не ус­ пев даже крикнуть. Фрося зажмурилась от резкого света, услы­ шала сухой треск и шорох, учуяла запах паленого тряпья и горе­ лого мяса. — Петь, слышь, — шепнула она, — хлястика не оказалось, я и не уцепилась. Ты не подумай, я туточки, с тобой рядышком. Одной рукой крепче притиснула книжку, засунутую под буш­ лат, а другой, сделав последний шаг, ухватилась за железную ре­ шетку. Вспыхнули искры... Обугленные, Петро и Фрося лежали друг подле друга, а забор искрил и искрил. Высоко над землей, над крышами корпусов, возник странный, протяжный звук, быстро окреп, и это оказался голос баяна. Он уверенно повел мелодию, она загуляла над лишенческим лагерем, скоро подперли ее и подняли еще выше два голоса — мужской и женский. Петра и Фроси. В девятьсот пятьдесят восьмой ячейке проснулся Федор Ива­ нович Конюхов, услышал песню и уронил старческую слезу, вспом­ нив свою молодость и прожитую жизнь. — Так, ребятки, так, — приговаривал он, смаргивая слезы. — Так, ребятки, так... Поживем да умрем —■ Будет голь пригрета... Разумей, кто умен, — Песенка допета! 29 На невидимых крыльях песня долетела до городской окраины, до серой шестиэтажки, где был дурдом и где лежали под старыми матрасами Соломея и Павел. Они сразу узнали голоса певцов и удивились, потому что песня звучала совсем рядом, словно из ближнего угла чердака. Когда она затихла и сошла на нет, они