Сибирские Огни № 008 - 1991

Причешись, распахнись, Шути-улыбайся! Во всю моченьку старались неизвестные певцы. Так обычно ста« раются люди, которые не ждут награды или похвалы, а поют — потому что поется. Просит душа, требует, сердешная, выпустить голос на волю и вскинуть его в поднебесье. А душе, если она не скукожилась, разве откажешь! — Слушай сюда, — зашептал Павел. — Вот деньги. Положи на баян, ничего не говори и уходи сразу. Я их знаю, я расскажу. Иди не бойся. Соломен зажала в потной ладони деньги, неохотно оторвалась от Павла и, сделав несколько спотыкающихся шагов, оглянулась. — Мне нельзя, понимаешь. Я все расскажу... — Павел придви­ нулся, провожая ее. Ободренная близким его присутствием, Соло­ мен пересилила страх и пошла, огибая мусорную кучу, вплотную подвигаясь к тому месту, откуда уходила, свечой поднимаясь ввысь, песня. Сидели они, мужчина и женщина, на старых разбитых ящиках, друг против друга. Это была та самая пара побегушников, кото­ рая утром сегодня стояла перед Полуэктовым и начальником ла­ геря. Свет фонаря едва доставал до певцов, лица их проступали неясно, как на плохой фотографии. Мужчина играл, запрокинув голову, уставясь прямо в низкий и грязный полог. Бушлат был распахнут, и явственней, четче, чем лицо, виделся треугольник бе­ лой казенной рубахи. Женщина пела, сложив крест-накрест руки на высокой груди. Длинные волосы, выпущенные из-под ушанки на волю, будто обваливались в пустоту. Спотыкаясь, Соломея подошла совсем близко, и женщина ее увидела. Не могла не увидеть. Но она даже не шелохнулась, рас­ качиваясь в такт песне. Чтобы положить деньги на баян, как ве­ лел Павел, требовалрсь сделать еще пару шагов, но Соломея не решилась. Опустила смятые бумажки на разостланную газету, на кот ой стояли бутылка и стакан. |до было уходить. Но что-то удерживало Соломею на месте, не шелохнувшись, она смотрела на поющую пару, которая не обращала на нее ни­ какого внимания. Больше того. Ей хотелось присесть рядом с по­ ющими на такой же замузганный ящик и самой запеть. Откинув голову, вытолкнув из себя страх, свободно и вольно, как поет че­ ловек, который ничего и никогда не боится. Все, что случилось с Соломеей за эти непомерно длинные сутки, все, что она пережила, отозвалось таким неистовым желанием воли, что она обо всем забыла. Но позади, за кучей, нетерпеливо кашлянул Павел, она медленно попятилась, ожидая, что кто-нибудь из двоих все-таки обернется, окликнет или хотя бы чуть пристальней поглядит на нее. Нет. Для поющих важнее песни ничего в мире не было. И не могло быть. И никогда не будет. Так Соломея чувствовала. Павел осторожно ухватил ее за плечи, повернул к себе и на­ крыл полой куртки. — Отдала? Как они? — Поют... Поживем да умрем — Будет голь пригрета... Разумей, кто умен, —■ Песенка допета!