Сибирские Огни № 008 - 1991

— Высокая традиция русской литературы состояла не просто в честном служении своему народу, — говорила на юбилее писа­ теля критик Н. Тендитник, — но и в умении крепить слово обра­ зом жизни, следовать ему неуклонно во всех житейских обстоя­ тельствах. У Алексея Васильевича весь опыт прежней жизни, учи­ тельство, писательство, защита родины с оружием в руках не рас­ ходятся с его словом. К сожалению, такой образ жизни, при кото­ ром бы слово не расходилось с образом жизни, редок, но он необ­ ходим, его примеры среди нас... Очень верно и даже поэтично выразила характер Алексея Ва­ сильевича редактор нашей писательской газеты «Иркутский лите­ ратор», писатель Валентина Сидоренко: — В древней Руси была такая форма литературы — «жития святых». Они были писаны как образец для подражания молодым, и там основные качества характера были негорделивость и скром- - кость; достоинство человека было в исключительной скромности, в том, что ничего нельзя было делать напоказ, ничего нельзя было делать — тут имеются в виду, конечно, добрые деянья —• ради то­ го, чтобы кто-нибудь увидел и похвалил. Это, в общем-то, исходи­ ло из религиозных мотивов, есть даже в Евангелии: «Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собой, как делают лицемеры в синаногах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам, они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что_ делает правая, чтобы милостыня твоя была в тайне, и Отец твой, видя­ щий тайное, воздаст тебе явно». Так было в «житиях»... И это бы­ ли истинно высокие человечеакне достоинства, самые настоящие... Ведь если мы возьмем природу, то в природе есть подобное. Вот, допустим, грибы; настоящие грибы — они какие-то очень скром­ ные, очень тихие, приглушенной окраски; поганые же, ядовитые, которые имитируют настоящие, обычно очень яркие, очень краси­ вые, их не пройдешь, они на виду... Точно так же и цветы. Вот я видела корень женьшеня, видела, как он цветет. Это удивительно скромный цветок, какой-то весь притушенный, приглушенный; он весь тихий, он так растет, как будто место собой боится занять. А ведь это истинно корень жизни. Природа же и идеология Древней Руси были взаимосвязаны, что и выразилось в «житиях»... И вот, может быть, это немножко громко, с образом «жития» у меня всегда ассоциируется образ Алексея Васильевича. Есть у Алексея Васильевича настоящее доброе, что внутри светится, то, что не кричит, то самое тютчевское, что «сквозит и тайно светит...» Писа­ тель он удивительный. И «Гарусный платок» его, и «Раны»... И у меня всегда ощущение, когда я его читаю — а я его очень часто перечитываю, потому что сердцу приятно, идешь как по хлеб­ ному полю: земля тут, небо, солнце, воды — все спокойное, ясное, все очень человеческое, все доброе... Справедливые слова, оказанные Валентиной Сидоренко, я бы мог подтвердить одним очень примечательным случаем... ^Помню, врезалось мне в память: был у Алексея Васильевича зимой на ку­ рорте «Ангара», где он подлечивался перед летом, вернее, перед летней рыбалкой. О многом мы тогда говорили, потому что с тех пор, как я открыл для себя прозу Алексея Васильевича, относился к нему с ученическим почтением. Он рецензировал рукопись вто­ рой моей книги, которая! готовилась в нашем Восточно-Сибирском издательстве, и рецензия меня поразила не только своей редчаи-