Сибирские Огни № 008 - 1991

И опять .я живу спокойно, работаю, тружусь в колхозе и дома, и главная забота моя по-прежнему — чтобы ребятки мои не голо­ дали. А излишки мяса продаю городским: они по осени приезжают к нам в деревню и закупают говядину, свинину, баранину, гусей, уток. Продам мясо и на вырученные деньги покупаю самое необ­ ходимое из одежды, ну а останется какая копейка, я ее кладу на книжку — всё в голове у меня эта дума перебраться в город, ку­ пить на окраине домик, и чтоб дети ходили в хорошую школу... К тому времени не только старшая Люда, но и Костя, и Таня начали ходить в школу. Но что это была за школа! Открыли ее в обычном пятистенном доме. В кухне жила учительница, а в гор­ нице поставили четыре парты и повесили на стену доску, чтобы мелом писать. Занятия проходили в две смены: в первую занима­ ются первый и третий классы, а во вторую — второй и четвертый. Учительница даст задание первоклашкам и, пока они выводят в тетрадках буквы, объясняет урок третьему классу. Пока они задач­ ку решают, она убежит на свою половину и хлопочет там по хо­ зяйству: готовит обед, задает корм корове, овцам, гусям... Вот та­ кое было учение, такая школа у нас в Покровке. Косте в тот год исполнилось уже восемь, он у меня первый по­ мощник по хозяйству, он у меня серьезный и работящий. И корову на прорубь сгоняет, и в пригоне назём уберет, и печку-железку в доме протопит. В общем, маленький мужичок, мужичок с ноготок, как в стихотворенье говорится. Мне же по дому какое-никакое облегченье вышло. Ну а на ферме все так же тяжело, все так же двадцать две коровы у меня на руках. Да еще в ту зиму поставили нового управляющего, и с кормами стало хуже, удои стали падать... Жил новый управляющий не у нас, под его началом были аж три фер­ мы в трех маленьких деревнях. И получалось так, что к нам он только изредка наведывался, наезжал. Да и то заедет, бывало, и вместо того, чтобы дела решать, он с посторонними разговорами к бабам пристает. Петром Ивановичем звали, из себя такой видный, моложавый, гладкий, в черненом полушубке, в белых бурках и всегда немного под хмельком. Мои коровы стояли в скотном дворе с краю, вот он ко мне: «Ты бы, — говорит, — Дарья, в гости, что ли, пригласила...» И так это со значением на меня глядит. А я говорю: «Да ведь нечем, Петр Иванович, угощать-то...» «Ну хоть бы чаем напоила...» — говорит. «Да и самовара-то, — говорю, — у меня нет. В чугунке телячьем чай завариваю. Брошу в кипяток травки-душички — вот нам и чай». Он слушает и ухмыляется, мол, ври, ври, так я тебе и поверил... А ездил он на ферму чаще всего вместе с зоотехником Баевой, и говорили, что она с ним погуливала. Был у нее муж, но мужи­ чонка какой-то худосочный, недоделанный, как про него в деревне говорили. А она-то бабонька была в соку и на язык востра. Мы с ней как-то разболтались, я возьми да и окажи: «А правда, что ли, Анна, про тебя говорят, что ты с управляющим того?..» «А что ж ,—• говорит, — уж если дать, так зная, из-под кого встать...» — А са­ ма так и закатилась, хохочет. Приставали и ко мне мужики, приставали. Но всё больше по пьянке. Зальет глаза-то, вот его и тянет поблудить. Сижу я как-то у себя во дворе на скамейке и точу напильником пилу. Идет мимо учетчик Макухин. Увидел меня и сворачивает в ограду. «Давай,— говорит, — наточу тебе пилу, ты же не умеешь». А глазки такие пьяненькие, прилипчивые, так и шарят по лицу, по груди, по но­ гам... «Почему это я не умею? — говорю. — У меня что, руки не