Сибирские Огни № 007 - 1991

Еще одна, тоже посмертно изданная, повесть — «...И всему ро^ ду твоему». Это по поводу ее тревожился автор в дневниковой записи незадолго до своей преждевременной кончины: «...Завтра или послезавтра профессор-онколог скажет, рак у меня или нет. Собственно, он, конечно, не скажет правду. Но меня-то ведь он не обманет, я все увижу. Тогда мне нужно будет месяцев за 7—8, пока не начнутся дикие боли, написать свою последнюю книгу — то, что я видел, что знаю. А потом уйти». Он ушел, не успев поставить точку в конце повествования. Тем не менее там все прояснено, все возбуждает живой читательский интерес, рождает отклик. Главный герой повести — безнадежно больной и уставший быв­ ший командир партизанского отряда Родион Сыромуков — являет собой психологический тип людей, представленных в большинстве произведений прозаика. Это люди чести и долга, глубинной со­ вестливости и товарищеской отзывчивости. Подобно автору, они не мыслят существования без торжества правды, не на жизнь, а насмерть сражаются за нее, и в этой борьбе не прощают себе сла­ бостей. Сущность любого из них — в совершенно четких и ответствен­ ных поступках, как правило, несовместимых не только с риторикой, но и вообще громким самовыражением. Таковы — командир роты капитан Рюмин («Убиты под Москвой»), принявший на себя чу­ жую вину и покончивший с собой последним патроном; тетка Его- риха («Друг мой Момич»), исполненная неколебимой веры и за­ стреленная фанатиком Голубом на церковной паперти. Таковы — выживший назло всем смертям лейтенант Костров («Это мы, гос­ поди!»), наконец Сыромуков («...И всему роду твоему»), озабочен­ ный в предчувствии скорой кончины судьбой своего сына-подрост- ка: что-то унаследует он, продолжатель рода?.. Нити житейских воспоминаний протягиваются по дорогам суро­ вейших испытаний, тем не менее в мысленном напутствии своему любимому Дениске он желает непременного повторения собствен­ ной судьбы. Не буквального, событийного повторения, а продол­ жения, развития возвышающих человека качеств. В этом напут­ ствии литературного героя ■— и жизненное кредо самого автора, напутствие и пожелание своим читателям, особенно молодым. Нельзя не обратиться еще к одной повести Константина Дмит­ риевича — «Почем в Ракитном радости». Она опять же — о воз­ вышении нравственных начал в человеке, в частности — об утвер­ ждении подлинно значимого и ценностного в литературно-творче­ ской работе. Там есть такой эпизод. Писатель трудной судьбы после долгого отсутствия наведы­ вается в родное село, где когда-то написал свою первую заметку в районную многотиражку. Его дядя настороженно относится к тем, кто питает страсть к сочинительству (пострадал по навету в пору коллективизации), и вовсе не выносит «марающих» бумагу из тще­ славия. «Ну и пишешь ты об чем?» — интересуется он у приезже­ го племянника. «Я — хороший писатель... я не плохой писатель, дядя Мирон», —■ отзывается тот как бы в подтверждение сызмаль­ ства усвоенного им первейшего житейского правила — взыскивать по большому счету в первую очередь с самого себя. И слова: «Я •— хороший писатель» произносятся им в самооправдание, потому что ни дядя Мирон, ни другие с детства близкие ему люди не дер­ жали в руках его книг. Писатель не вдается в объяснение причин их неведения, но выражает надежду на то, что его произведения