Сибирские Огни № 007 - 1991

Вернусь 15 марта. К тому времени жду от тебя письмо. Желаю всех благ. Твой К. Воробьев». «26.04.59. Дружище, здравствуй! Виноват перед тобой: вовремя не сказал гебе спасибо за все, но я был долго в Кисловодске, потом хворал. Дел много других... Пишу мало и медленно, платят гроши, — мы не маститые. И пока напишешь, да пропихнешь — позеленеешь! Встретиться нам следует. Я сейчас не знаю, как получится у меня дело со временем, — возможно, придется в мае ехать в Мо­ скву для работы с редактором, но точно срока выезда не знаю... Послушай: у меня есть из повести (которую пишу) сюжетно завершенный кусок, где присутствует матрос (сын его и будет ге­ роем следующей вещи), так нельзя ли употребить? Но он велик —- 42 страницы... Кусок этот, по-моему, интересен, делал его два го­ да, пота и крови в нем — мешок. ...Ну, вот. От души поздравляю тебя с радостью ожидаемого отцовства. Шлю привет жене. Пусть родит богатыря, а то и двоих сразу, — нечего теряться в своем отечестве. Обнимаю... К. Во­ робьев». Повесть, которую писал тогда автор, была «Сказанием о моем ровеснике», точнее — о полусиротском детстве «матросенка» Але­ ши Ястребова, будущего лейтенанта, командира взвода попавших в окружение и мужественно дравшихся до последнего патрона кремлевских курсантов («Убиты под Москвой»), Для печати мы отобрали отрывок, запечатлевший в отроческом сознании прощаль­ ный образ села Шелковки. Потом, на фронте, особенно в критиче­ ские часы и минуты, образ этот символизировал' в представлении лейтенанта нечто большее. Вот заключительные строки той публи­ кации: «...Алешка понял, что в жизни нельзя уйти куда-нибудь всему разом, потому что тогда не с чем будет жить памяти. Видимо, по­ этому позади у него оставался грустный неуют двора и дряхлый бродяга мерин, заглохший сад и таинственная Бешеная лощина, горячий лепет Любача и пасмурное затишье Устиньина лога... Все- все это, пополам с живой памятью деда, оставалось там, где ему и положено быть, и, причудливо-тесно вместившись в Алешкино сердце, навсегда стало для него тем, что люди извечно называют любовью к Родине». «22.08.59. Михаил, привет! Извини, что задержал ответ. Много бед, уйма дел, всюду надо успеть, а силенок мало. ...Ты зря не заехал. Ну где это видано, чтобы у нас, писателе- шек, всегда деньги были? Тем более надо держаться за фалды пиджака своего ближнего, говорить ему ПРАВДУ... Сижу (сам) без гроша... С первого сентября возвращаюсь в «Советскую Литву»... Настроение скверное, в творчестве застой, сборник в Москве застопорился. Но надо жить и исполнять обязанности. Пиши... Твой К. Воробьев».