Сибирские Огни № 007 - 1991

гцина распространена неизмеримо шире, чем знание шедевров изящной словесности, более того,— стала едва ли не основой языка повседневного общения,— какое чувство может он вызвать у жите­ ля Запада, у пришедшего к нам зарубежного предпринимателя? С другой стороны, та небольшая прослойка русских людей, ко­ торая осталась верной ценностям православия, не крадет, старает­ ся не обманывать партнеров, не материться и т. п., тоже ведь н,е клад для Запада. Русский купец прежде мог дать сто очков вперед любому зарубежному партнеру по части предпринимательства и сообразительности, наши соотечественники, оказавшиеся после 1917 года в эмиграции, внесли неоценимый вклад в развитие на­ уки, техники и культуры Запада, но все же для них «делание де­ нег» как цель жизни, как профессия, мало привлекательно (в отли­ чие, например, от генерального директора франко-итало-советской фирмы Лазаря Иосифовича Байнберга, который в интервью газете «Московский комсомолец» 1 мая 1988 года утверждал, чго не лю­ бит деньги, а любит сам процесс их зарабатывания — нет ничего более интересного и увлекательного). Давно подмечено, что до ре­ волюции у русских никак не складывались династии промышлен­ ников или банкиров. Иной предприниматель в первом поколении, выбившийся из крепостных крестьян благодаря предприимчивости, смекалке и энергии, становился миллионером. Его сын, получив в наследство миллионы, кутил и бил зеркала в ресторанах Москвы и Парижа, мазал лицо официанту горчицей и платил ему за это сто рублей (тогдашних, не нынешних). А внук валялся пьяным под за­ бором, одетый в какую-то дранину. «Не в деньгах счастье» — это не просто пословица, а одно из выражений сути русской души. «В России, в душе народной есть какое-то бесконечное искание, иска­ ние невидимого града Китежа, незримого дома. Перед русской ду­ шой открываются дали, и нет очерченного горизонта перед духов­ ными ее очами. Русская душа играет в пламенном искании правды, абсолютной, божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой жизни. Она вечно печалуется о го­ ре и страдании народа и всего мира, и мука ее не знает утоления. Душа эта поглощена решением конечных, проклятых вопросов о смысле жизни. Есть мятежность, непокорность в русской душе, не­ утомимость и неудовлетворимость ничем временным, относитель­ ным и условным. Все дальше и дальше должно идти, к концу и пределу, к выходу из этого «мира», из этой земли, из всего мест­ ного, мещанского, прикрепленного»,— писал Н. А. Бердяев («Судь­ ба России», с. 20), отнюдь не в восхищении от этой особенности своих соотечественников, в частности потому, что «для русских ха­ рактерно какое-то бессилие, какая-то бездарность во всем относи­ тельном и среднем. А история культуры и общественности вся ведь в среднем и относительном, она не абсолютна и не конечна. Так как царство Божие есть царство абсолютного и конечного, то русские легко отдают все относительное и среднее во власть цар­ ства дьявола» (там же, с. 32). Можно спорить о справедливости тех или иных частностей этого определения сути русской души, но вряд ли кто всерьез станет опровергать следующее положение Н. А. Бердяева: «Россия — самая не буржуазная страна в мире; в ней нет того крепкого мещанства, которое так отталкивает и от­ вращает русских на Западе» (там же, с. 19). И вот в эту «самую не буржуазную страну в мире» придут рес­ пектабельные западные буржуа, капиталисты и банкиры, ростов­ щики и рантье. Разве их устроит настрой душ православной части нашего народа?