Сибирские Огни № 007 - 1991

Я сам последнее время все чаще с беспокойством задумываюсь, разумно ли это давать уму человека возможность жить вечно. Пускай даже он составляет в человеке изрядную часть, все равно человеческая сущность состоит не в одном лишь уме. Человек пред­ ставляет собой нечто большее, нежели просто интел­ лект, или память, или способность к осознанному восприятию и обобщению. В силах ли человек сохра­ нить свою сущность в той бескрайней запредельной дали, что, судя по всему, открывается за той гранью, где живое сознание покидает холодеющее тело? Мозг его, вполне вероятно, не утратит способность выраба­ тывать мысль, но сохранит ли он в себе человече­ ское? Вот вопрос. Не превратится ли человек во что- то более совершенное или, наоборот, ущербное? Если вы сочтете наш разговор полезным, то, быть может, поделитесь со мной своими соображениями на этот счет. Но если вы считаете, что нам лучше не вы­ ходить на разговор друг с другом, то уверяю вас: ес­ ли я когда-нибудь узнаю об этом, то все пойму. И в таком случае позвольте мне заранее вам сказать: «Все самые благие мои пожелания, вся любовь моя да пребудут всегда с вами». Искренне, Теодор Робертс.» Блэйк, сложив лист, упрятал его обратно в кар­ ман балахона. «Нет, я все-таки Эндрью Блэйк, а не Теодор Робертс», — мысленно сказал он про себя. Тедди Робертс еще куда ни шло, но уж никак не Тео­ дор Робертс. Вот сядет он сейчас перед видеофоном, наберет код Депозитария — а что ему скажет? Что сможет рассказать Теодору Робертсу? Ни идей, ни мыслей у Блэйка не было. Просто встретятся двое нуждающихся в поддержке и станут ждать ее друг от друга, оба бесконечно беспомощные. И он, Блэйк, поведает, что он оборотень, как его кличет пресса; и что человек он лишь отчасти, не более, чем на треть, а остальное в нем — нечто такое, о чем никто не ведает, да, и поведав, не поверит. Он, нынешний Блэйк, уже не человек, и здесь на Земле ему нет места. Он чудовище, выродок, и всякому, с кем он соприкоснет­ ся, будет от этого только беда. А ведь и вправду так. С кем бы ему ни приходилось иметь дело, всем от этого были одни неприятности: Илэйн Хортон, той поцеловавшей его девушке, к которой он чувствовал трогательную симпатию, если не что-то большее. Хотя с таким чувством относиться к ней могла лишь