Сибирские Огни № 007 - 1991

Одеяло Блэйк отложил в сторону, остальные пред­ меты сложил обратно в ранец. Енот, заметил он, пе­ ребрался поближе — видимо, извлеченные из ранца предметы вызвали у зверька любопытство. Придви­ нувшись ближе к стене дупла, Блэйк раскатал одеяло и улегся, укрывшись и подоткнув под себя уголки. Одеяло прильнуло так плотно, словно тело было на­ магничено. Ткань оказалась теплой, несмотря на ка­ жущуюся легковесность. Пол, • чувствовалось, был мягким, без всяких выступов. Запустив пятерню в по­ крытие пола, Блэйк медленной сыпучей струйкой просеял содержимое пригоршни сквозь пальцы. Это была измельченная в пыль древесная труха, опавшая сверху из полого пространства за долгие годы суще­ ствования дуба. Блэйк смежил веки, постепенно по­ гружаясь в сон. Сознание, скользя по наклонной, по­ катилось словцо в бездну. Но в бездне той его поджи­ дали двое, живущие в нем. Бережно подхватив, они удержали его, а затем обступили, и он, воссоединясь, слился с ними. Это было подобно возвращению до­ мой, встрече со старыми друзьями после изнуритель­ но долгой разлуки. Слов не было, да они и ни к че­ му. Было счастливое возбуждение радости желанно­ му гостю, неподдельно искреннее чувство полного единения. Не был он больше ни Эцдрью Блэйком, ни даже просто человеком. Он был ненареченным поку­ да творением жизни, чья сущность измеряется глуб­ же, нежели сущностью Эндрью Блэйка или челове­ ка. Но сквозь покой неприкосновенного счастья и ра­ достное ощущение встречи призывно протолкнулось сознание чего-то важного, что еще не сделано. Он встревоженно рванулся, и был отпущен. И возвра­ тясь, наконец, в себя, обрел свою сущность — только не Блэйка, а Ченджера. — Квестер! К тому времени, как надо будет про­ снуться, изрядно похолодает. Может, на ночь перей­ дем в тебя: займешься? Ты движешься быстрее, мо­ жешь ориентироваться в темноте, и... — Я не против. Но твоя одежда, раней... Ты ведь опять окажешься голым. А тогда... — Ты сможешь их понести. У тебя же есть руки, ладони, пальцы, — забыл, что ли? Все время забыва­ ешь, что у тебя существуют руки. — Ладно! — в напускной ворчливости Квестера угадывалась пристыженность. —Ладно, ладно, ладно!