Сибирские Огни № 006 - 1991

И сталинский орденоносный китель С картины красовался, нас слепя. И в новых книжках мы стихи читали, Их примеряя к будущей судьбе: «Мы так вам верили, товарищ Сталин, Как, может быть, не верили себе...» II А дома редко теплились улыбки, Был скорбным маминых бровей изгиб, И глухо долетали слов обрывки Про деда, что, поди, уже погиб В тайге далекой, на лесоповале И спит в земле сырой под сосен скрип. И мы с сестренкою тогда не знали. Что был «врагом народа» дед Филипп. Но жизнь брала свое: лапта весною, Рыбалка летом, цыпки, грязь и дождь, А там и школа, где передо мною Оказывался вновь всесильный вождь. И вот однажды, в том далеком марте, Когда весной повеяло на нас, Учитель прохромал к последней парте, Мы оглянулись на него — все враз: Он показался выцветшим и старым. Каким еще не знали мы его. Он нам промолвил: «Сталина не стало» И вышел, не прибавив ничего. А ночью, в закутке, объятый скорбью, Глазами в даль немую поводя, Я выводил возвышенно и гордо Пером-«лягушкой» строки про вождя. Никто тех строчек не читал — ни мама И ни отец, но память посейчас Нет-нет, да и напомнит мне упрямо Те строчки, и портрет, и школьный класс... Ill И вот теперь, на грозном перевале В судьбе страны и собственной судьбы Мы, верно, все сегодня б не желали Над нашим страшным горем морщить лбы. Ко пробил судный час — вдали и рядом. Как века зов, как времени печать. Идут бои, идут бои за Правду, Идут бои, и нам нельзя молчать. Нельзя молчать, когда жирует сволочь, Что наших дедов ставила к стене; Когда столетний Лазарь Каганович С ухмылкой кажет фигу всей стране; Когда отъявленные фарисеи. Забыв добро, не ведая стыда, Медоточивыми речами сеют Слепую рознь среди людей труда;