Сибирские Огни № 006 - 1991

прохожие останавливались у крыльца. Такое внимание еще больше распаляло Кылу и он не мог остановиться. — Вот черт! — качали головами взрослые. — Ему бы в театре выступать, а он из тюрьмы не вылазит. Его отчим дядя Вася тоже любовался им из окна и щелкал от удовольствия языком — вот, дескать, какого уркача вырастил! Мы гордились Кылой и смотрели свысока на мальчишек с со­ седней улицы, если те случайно оказывались рядом. Вот, мол, с ка­ кими людьми мы знаемся — эля! Не то, что вы. Вскоре Кыла снова сел, а с ним и двое наших — Юрка Петров и Генка Пермитин. У обоих отцы не вернулись с фронта. Матери от похоронок еще не отошли, а тут снова такое. Юркина мать рва­ ла волосы на голове от горя. А у Генкиной — уже не было слез, все выплакала над похоронкой. Она только всхлипывала беззвучно. Прошло пять лет. Племя мальчишек нашего двора поредело: кто с родителями вернулся в Ленинград, кто в Москву. Но во дво­ ре было по-прежнему шумно и весело. Еще жив был товарищ Ста­ лин и каждый год по весне дешевели продукты. В футбол мы уже не играли — негде стало играть. На месте нашего «поля» появи­ лись лари, погреба. Но зато мы все как-то разом полюбили волей­ бол — место во дворе для него еще оставалось. Не успеем прийти со школы — сразу во двор. И до вечера... Пока родители не заго­ нят домой. В один из таких дней кто-то и принес эту новость: — Кыла освободился! Кыла освободился! И вот мы опять у крыльца. Перил на нем уже нет. Ступеньки от старости прогнулись. Выходит Кыла. Сморщенный весь, высох­ ший, но полон жизни и радости, что вышел на волю. Во рту у него все та же фикса, на ногах прохоря с голенищами гармошкой, жи­ денькая челка, рубаха нараспашку, чтобы все видели наколку на груди — сердце, пронзенное кинжалом, и отсюда делали вывод, какой он масти. — Ы-ы-ы! — улыбается он, пожимая нам руки. — А я вот из Ивделя. На побывку. Мы завидовали Кыле: «Живет же человек! Овчарки, вышки, часовые. А тут ходишь в школу, играешь в волейбол и ничего не видишь больше. Даже наколок ни у кого нет». Кыла сплевывает себе под ноги уголком рта и спрашивает: — Петрова с Пермитиным помните? — Помним, — киваем мы. Раскрутились на зоне. Еще по трояку накинули. — У-у-у! — восхищаемся мы и ждем с нетерпением главного. Ждет его и он. — Кыла, сбацай, — просим мы, зная, что придется просить еще. Но на сей раз Кыла откликнулся моментально — так ему не терпелось скорей показать себя. Он вышел на середину крыльца, раскинул руки — и понеслась душа в рай, забыв обо всем на свете. Из окон снова выглядывали соседи, прохожие останавливались у крыльца. — Вот черт! Ему бы в театре выступать, а он из тюрьмы не вылазит. Через месяц Кыла снова сел, прихватив с собой по делу еше двоих наших — Витьку Молчанова и Славку Даниленко, чтобы не скучно одному было. Прошло еще четыре года. Мы закончили школу. Кто учился в институте, кто на заводе работал. Страна жила без вождя.