Сибирские Огни № 006 - 1991

— Проверим, — снова открыла шифоньер Софья Михайловна. — Здесь! — обрадовалась она. — Вот они! — вытащила Софья Михайловна кольцо и цепочку из кармана, показывая их Нажда­ ку. — Мне их муж подарил по случаю рождения нашего Стасика. Сколько лет прошло! — задумчиво уставила она куда-то вдаль глаза. — Потерять их — это потерять часть прошлого. Поэтому они мне и дороги, а не потому, что золотые. Вещи живучей людей. Лежат и лежат себе. Ничего с ними не делается. А мы старимся, умираем. — Вы еще молодые, — подбодрил ее Наждак. — Молодая. Только вот скоро шестьдесят. Да бессонницей ма­ юсь. Коньяк-то вы выпили со снотворным. Потому вас так и раз­ везло. Я по чайной ложечке на ночь, а вы по стакану. Слава богу, хоть живыми остались. «Так вот почему мы заснули, — сморщил лицо Наждак, как от зубной боли. — И кто бы мог подумать — коньяк да коньяк». А Софья Михайловна продолжала свою мысль о вещах: — Подарки мужа как новенькие, а его самого уже нет. Спаси­ бо твоему товарищу, что оставил кольцо и цепочку. Рассуждая вслух о вещах, Софья Михайловна пыталась попять пе лицу своего бывшего ученика, как он реагирует на это, доходит ли до него хоть что-нибудь. Но лицо Наждака оставалось безраз­ личным. «Оно и понятно, — думала она, — жить такой жизнью и быть отзывчивым — невозможно. Хотя и в школе его лицо не си­ яло добротой. Редко когда улыбался. Учился неплохо. Но учеба тяжело давалась. Отца не было. Мать — женщина взбалмошная. Любила мужчин, выпивала. Это, наверное, его и угнетало. Да и одевался плохо. А это в кругу обеспеченных сверстников беда. Может, у него все и началось отсюда. Вначале робость, неуверен­ ность в себе, а потом зависть, месть за робость и неуверенность. Так это или не так — разве теперь разберешь? А делать что-то на­ до. Ведь он ее ученик. И ее вина в том, может быть, даже глав­ ная, что он стал таким. Наукам учила, а о другом и не думала, Родителям оставляла. А родители надеялись на нее. Пусть не все, но его мать точно. Некогда ей было заниматься сыном, и у Софьи Михайловны снова выступили слезы. — Как его встряхнуть, растопить в душе лед? Коллектив бы ему хороший, люден добрых рядом. Может, и отошел бы. Нет, ты от меня так просто не уйдешь, голубчик», — вроде грозила она Наждаку, а на самом деле под­ хлестывала себя придумать что-нибудь поскорей такое, чтобы он вышел от нее совершенно иным человеком, хотя и понимала: за де­ сять лет в школе не смогла воспитать его, а за какие-то минуты или даже часы разве возможно такое. И все-таки надеялась. «Что? Что придумать?» ■—■ терзалась она, не замечая, как Наждак украд­ кой разглядывает ее. «Постарела, — жалел он ее. — А была такой красивой. Все пацаны в классе были влюблены в нее. Одна доброта и осталась от прежней. Опять плачет. Меня жалеет. Никто никогда не жалел, а она жалеет. Может, правда завязать? Так все надоело». — Мать-то жива, Леня? — Умерла, — ответил Наждак. — Сразу же после школы. Сер­ дечный приступ. А квартиру я потерял. Уехал поступать в техни­ кум и выписался, дурак. Думал, поступлю, зачем мне эта квартира. А был бы свой угол, может, и не стал бы таким. Да что теперь гадать?! Слишком глубоко я увяз в этом деле. Не успел освобо­ диться, шесть квартир обокрал. Седьмой была бы ваша.