Сибирские Огни № 006 - 1991

лигенция отсвечивает иными доспехами. Рядом с ней любая другая будет отличаться оппортунизмом и со­ циальной недоспелостью. Наша зародилась из главно­ го противоречия в России, оставленного Петром, в той трещине, которой раскололась страна, когда он с мо­ гучей энергией взялся передвигать ее в Европу. Первым русским интеллигентом считается А. Н. Радищев, автор «Путешествия из Петербурга в Моск­ ву», которое по воле великой императрицы ему при­ шлось продолжить в мои родные края — в Илимский острог. Правда, Г. Федотов считает, что первыми были восемнадцать молодых людей, еще при царе Борисе отправленные для обучения за границу и все, как один, ставшие невозвращенцами. Сомнительного свой­ ства «доблесть невозвращения» сознательно делается философом высшим проходным баллом в избранное общество. Тут-то и зарыта собака тайны интеллиген­ ции, избравшей своей родиной Россию. Ничто другое она не могла избрать: «особенность», «специфич­ ность», «исключительность» ее кроется в том, что тре­ бовалось неприятие России под гербом ее знаменитой триады не французом и не немцем, а именно русским. Требовался своего рода национальный мазохизм. Ни в Германии, ни во Франции ничего подобного не могло возникнуть потому, что никто не тянул их на аркане в Россию или Китай, а оппозиция предлагала свои, как ей казалось, лучшие пути благополучия или об­ новления собственной нации на собственной почве. Наша же интеллигенция, быть может и сама вначале о том не подозревая и действуя вслепую, родившись из протеста против мрачной действительности, затвер­ дила затем протест как религию, как вечную цель и сделала обличение смыслом своего существования. Беспорядка, темноты, грязи и нищеты в России всегда хватало, и весь вопрос для интеллигенции при выборе ее пути сводился к тому, натаптывать ли грязи, наме­ шивать ли злобы, подбивать ли к непорядкам еще больше, или браться соединенно и согласно за тяжкую работу по их очищению. Интеллигенция выбрала пер­ вое,^ самое легкое и объявила тем самым старой рус­ ской государственности войну не на жизнь, а на смерть. Слова эти — «не на жизнь, а на смерть» — давно стали затверженной условностью, означающей непримиримую борьбу до победы, а в действительно­ сти они несут более страшный смысл — непримири