Сибирские Огни № 005 - 1991

Борис Николаевич выворотил из боковушки весь хлам, пока отыскал в нем гайку. Он почему-то постоянно помнил о том, что Таня от черемухового куста все видит — его неуклюжесть, неумелость, то, что не он, а хлипкий Василий Степа­ нович полез в воду — и это еще больше угнетало его. К тому же Таня молчала, а он знал цену ее молча­ нию, представлял, что она думала о нем. Вдобавок и он сам думал о себе не лучше, не находил в душе твердой убежденности, что правильно бы поступил, забравшись все-таки в реку. Он, наверное, не очухал­ ся бы потом ни за что от такой ванны. Его сейчас от малейшего сквозняка начинали донимать чихи и кашли, и эти сквозняки были когда-то предметом по­ стоянных скандалов дома, с женой, которая, наобо­ рот, любила, чтобы свежий воздух гулял по квартире. «Струсил — потому и не настоял», — уличал себя Борис Николаевич. Василий Степанович, шумно разбрызгивая воду, выбрался, наконец, из реки и, покрякивая, посипы- вая, помчался по берегу, дурашливо взбрыкивая но­ гами и подпрыгивая. — Уф! Хорошо! — с приметной дрожью в голосе, хрипловато, кричал он. — Как после купели! Трусы с него сползли, держались чуть ли не на ко­ ленях, но Василий Степанович, допрыгав обратно до катера, не обращал на это внимания. — Вы немедленно разотритесь! — спрыгнула к ним от куста Таня. Она выдернула сверху из своего баула махровое полотенце, кинула его Василию Степановичу. Тот подхватил полотенце на лету и, приплясывая, подбад­ ривающе улыбаясь, начал растираться. — А...а, ничего, — приговаривал он. — Я ведь почти морж. И в прорубь даже раз прыгал... Как ни странно, но после этого признания Борис Николаевич почувствовал себя немного лучше: купа­ ние, стало быть, было тут делом привычным, обыч­ ным. Он просто отвык от всего этого в городе, считал подобное событием, чуть ли не подвигом. Василий Степанович, спрятавшись за куст черему­ хи и небрежно обмотнувшись полотенцем — оно ра­ за два слетало с него, падало на землю — выжал трусы, потом, все еще посипывая, торопливо оделся. — Ну чего? — спросил он, наглухо застегивая все пуговицы рубахи, плаща. — Едем?